Утренние поезда - [60]

К а л у г и н. Да, в детстве.

Л я л ь к а. Я так и поняла. Вы расстались, когда она уехала в Москву?

К а л у г и н. Незадолго до этого.

Л я л ь к а. Ничего, забудешь. У Софьи Андреевны Толстой где-то в дневнике есть запись… старик ей как-то сказал… рана, любая рана, духовная, как и физическая, со временем зарубцовывается, затягивается… Ну пойдем?..

К а л у г и н. Пойдем.

5. Калугин разыскал Олега в институте, и они вместе отправились в кафе.

О л е г. Только условие — плачу я.

К а л у г и н. Каждый платит за себя.

О л е г. Каждый за себя. Устраивает.

О ф и ц и а н т  принес вино, закуску, поставил на стол, ушел.

Что он представляет из себя… ее городок?

К а л у г и н. Небольшой городишко. Весь в зелени. У каждого домика сад. Две средние школы, больница, на окраине — цементный завод.

О л е г. Проезжал я эту станцию… По дороге на юг. Поезд останавливается на три минуты. Толкотня. Все яблоки покупают. А в Москве ты ее не видел?

К а л у г и н. Нет.

О л е г. Почему?

К а л у г и н. Да так как-то, не получилось… Август я провел на юге. А вернулся… сложности всякие одолели… А потом захотелось увидеть… Да поздно. Я у следователя был, слушал его… Так это все на нее не похоже, на ту Зойку, которую я знал. В ней была редкая естественность. И все, что она говорила, все, что делала… Никакого притворства, расчета этого женского… Видел я девчонок. И хороших видел. Но в ней… как это объяснить… Было в ней что-то детское, смешное…

О л е г. Волосы у нее на лоб спадали… мешали ей, так она не рукой поправляла, а губу нижнюю выпятит, дунет, и волосы вверх взлетают. Я в приемной комиссии подрабатывал. Она мне документы сдавала. Чуть не целую неделю. То справки не хватает, то фотографии. Два раза пересниматься заставил. Приносит фотографию — ну ничего похожего… просто уродина. Она меня бюрократом обозвала. Я говорю: наклеют тебе эту фотографию в студбилет, самой же противно будет. Переснялась. Приехала она ой-ой какая самоуверенная, не сомневалась, что примут. И правда. Первый экзамен — пять. Второй — пять. Как по маслу. Ну, думаю, девочка в порядке. Третий экзамен был по химии. Я ее утром ждал. Встретил внизу, в вестибюле, на ней лица нет. Что случилось? Ничего. Заболела, что ли? Нет, здорова. Спрашиваю: как настроение, сдашь? Молчит. Не ходи сегодня, засыпешься. Возьми справку. Плевать, говорит. Завалила. А ведь предмет знала, я ее проверял. Случилось с ней что-то. А что? Так и не знаю. И сейчас не знаю. Мы потом подружились, вроде верила мне, а что тогда случилось, так и не сказала.

К а л у г и н. И ты не догадываешься?

О л е г. Мало ли что я думаю. Мне кажется, что она какое-то известие получила неприятное… Даже не просто неприятное… А что-то такое непоправимое. Потом уже, совсем незадолго до этого… сказала: человек один умер, вот я и расстроилась.

К а л у г и н. Умер? Кто?

О л е г. Да нет, я так понял, что в переносном смысле, для нее умер. А может, просто сболтнула, чтобы я больше не спрашивал…

К а л у г и н. Кто же этот человек… ну, о котором она сказала, что он умер?

О л е г. Говорю тебе — не знаю. Она его, наверно, придумала. Она вообще любила придумывать всякое.

К а л у г и н. За что же ты ее ударил?

О л е г. За дело. Не мог не ударить. Должен был ударить. Имел право.

К а л у г и н. Девчонку? Молодец…

О л е г. Мы должны были с ней пожениться… Я вообще-то для себя решил жениться, когда институт кончу. А вот встретил ее… Да не в этом дело. Она дала мне согласие. Я понимал… То есть я не был уверен, что она меня любит. И ничего у нас с ней… такого… не было. Но я знал, что я ей нужен. Ей нужен был именно такой человек, как я. На которого можно положиться.

К а л у г и н. А на тебя можно положиться?

О л е г. Можно.

К а л у г и н. За что же ты ее ударил?

О л е г. Ударил? Я убить ее мог. Просто убить на месте. Зачем ее туда понесло, чего она там не видела?! Я позвонил тетке, потом — Генке. Подошла какая-то девка, адрес продиктовала. Приезжаю. Зойки нету. Спрашиваю. Здесь, говорят, где-то. Целый час просидел в коридоре. И вдруг из кухни появляется… с каким-то хмырем. Увидела меня, говорит: «Стасик, познакомься — мой жених». Если бы ты видел этого типа, улыбочку его. Я и сам не знаю, как случилось, что я ее ударил… Видишь ли… Она этому Стасику правду сказала. Я ей несколько раз предлагал: выходи за меня, без меня — пропадешь. Смеялась. Смеялась, смеялась и вдруг за два дня до этого — согласилась. Совершенно неожиданно. Сама заговорила: ты правда хочешь жениться на мне? Хочу. Я согласна. Может быть, я тебя полюблю. Все-таки ты лучше других. Лучше кого, спрашиваю? Лучше того, который умер? Усмехнулась грустно, кивнула головой. Может, и не лучше, да ведь его-то нет, умер.

К а л у г и н. Значит, ты думаешь, речь шла о каком-то конкретном человеке?

О л е г. Не знаю. Иногда мне кажется, что если бы я ее не ударил, она была бы жива.

К а л у г и н. Ты думаешь, она сама, из-за этого?

О л е г. Не думаю, но и это возможно. Она жила в таком внутреннем напряжении, когда достаточно маленького толчка… все равно какого. Возраст. Неустойчивость сознания в определенный период. Все кажется ужасным, несправедливым. Рушатся мир, авторитеты, принципы, все кажется зыбким, не на что опереться.