Утраченный рай - [51]

— Настоящее. И я сама сейчас — настоящая. Да, забыла сказать тебе — я натуральная блондинка. Мой прежний цвет волос — результат ежедневного подкрашивания оттеночной пенкой. А в ванной ты меня тогда застукал в моем истинном обличье. И еще — я не покупала никаких линз. У меня стопроцентное зрение. А очки просто маскарад. Как и моя дурацкая одежда и прическа. Везет тебе на обманщиц!

— Ну что ты! Это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Так вот, я тогда отказался верить словам психолога. И, как ни странно, оказался некоторым образом прав. Все было не так, как он сказал. Но, конечно, и не так, как хотелось бы мне. Все оказалось еще хуже. Я это понял совсем недавно. Но не буду забегать вперед. Дора очень интересовалась искусством. Поэтому я с первых дней нашей семейной жизни посвятил ее во все свои тайны. Она знала о моей коллекции все. И о некоторых секретах, без которых не обходится ни один собиратель. И именно она подбила меня на одно некрасивое дело, которое могло бы стать началом моего падения.

— Ты говоришь о подлоге картин, купленных на средства фонда?

— Ты и это знаешь? Ну да, о чем я? Конечно, у тебя есть вся информация. Нет, я говорю не об этом. Подлог был совершен позже и совсем иначе, чем ты думаешь.

Откровенно говоря, я уже начала примерно представлять дальнейшее развитие событий. Но не торопила Максима. Интересно узнать, что же такое он совершил под влиянием Доры. Видимо, это и было то, чем она впоследствии пыталась его шантажировать.

— Так вот, некий музей как-то предложил мне провести экспертизу одной картины. Музею она досталась в дар. Через некоторое время у сотрудников возникли сомнения в ее подлинности. Экспертизу должны были проводить независимо друг от друга я и еще один молодой искусствовед. Картина была из тех, что я давно мечтал заполучить в свою коллекцию. В ходе экспертизы я установил, что это подлинник, хотя и было понятно, что в ней заставило сотрудников музея усомниться. Я, конечно же, делился всем с Дорой. И она сказала: «А кто тебе мешает подтвердить их опасения? А потом приобрести ее у музея. Ведь все знают, что ты продаешь картины. В том числе и хорошие копии — тем, кто не может себе позволить подлинники». Я начал объяснять, что мне мешает мой профессионализм, моя репутация и тому подобное. Но она обозвала меня занудой, у которого напрочь отсутствует охотничий инстинкт и нет ни капли авантюризма. В общем, своими насмешками и подначиванием она довела меня до такого состояния, которое я иначе как наваждением впоследствии назвать не мог. Это произошло в пору, когда охлаждение ко мне Доры только началось. И мне до того хотелось чем-то вернуть ее расположение! Сначала я сказала ей: «Все равно ничего не получится. Есть еще один эксперт. Он не так опытен, как я, но все же может сделать самостоятельные выводы, даже если я поделюсь с ним своим мнением». Она поинтересовалась, что бывает в случаях, когда мнения двух экспертов расходятся. Я сказал, что тогда приглашают третьего. Она немного подумала и предложила подкупить молодого искусствоведа. И сказала, что может устроить так, чтобы мое имя не фигурировало в этом деле. Деньги эксперту предложит третье лицо, якобы заинтересованное в таком исходе экспертизы. Этому лицу придется тоже заплатить. Но все расходы будут незначительны по сравнению с той выгодой, которую я получу от покупки оригинала под видом копии. На меня нашло помрачение, я воспринимал все это как какую-то рискованную игру. И Дора поддерживала во мне такое настроение. Она очень оживилась, стала мила со мной, словно вернулись наши лучшие времена. И я согласился. О женщины, на какие только глупости и мерзости мы не идем ради вас!

— И что же, все получилось?

— К сожалению, да. Молодой человек был стеснен в средствах и не нашел в себе сил отказаться. Ему сказали, что я счел эту картину копией и поэтому его подтверждение моего мнения не вызовет ни у кого сомнений. А потом я выкупил полотно у музея. Как я впоследствии жалел об этой авантюре!

— Если жалел, то почему не вернул картину музею? Ты ведь мог сказать, что ошибся и при более тщательном осмотре установил ее подлинность.

— А это уже совсем другая история. Теперь мы подошли к ней вплотную. Моя авантюра с картиной вызвала кратковременную перемену Доры ко мне. Но вскоре она опять заскучала. Я как мог развлекал ее. Лучше всего помогали дорогие подарки. Меня все это очень угнетало. Именно в тот период я обратился к психологу. Выслушав его резюме, я спросил: «Но ведь Дора моя жена, и она еще так молода. Возможно, мне удастся сделать так, что она переменится ко мне, почувствует искреннюю привязанность». Он признал, что это не исключено, хотя и довольно сложно. Сказал, что для этого лучше всего на некоторое время сменить обстановку, съездить куда-нибудь — в круиз или на курорт. Я послушал его и заказал очень интересный тур по Испании. Дора была рада. Но незадолго до отъезда выяснилось, что важные дела задержат меня в Москве примерно на пару недель. Мы договорились, что она поедет без меня, а я, покончив с делами, присоединюсь к ней. Договорился с турагентством. Все шло хорошо. Она была на редкость оживленной — я давно уже не видел ее такой. В день ее отлета у меня не было возможности проводить ее до аэропорта. Хотя это ничего бы не изменило. Она наверняка предусмотрела все варианты. Так вот, мы простились, и я со спокойной душой занялся делами — фонд в своей галерее организовывал выставку и аукцион раритетов. К этой выставке я на средства, выделенные фондом, приобрел в течение прошедшего года несколько шедевров — импрессионистов, модернистов, в общем, полотна, на которые держалась непреходящая мода. Картины хранились у меня. Это было в порядке вещей. И вот, когда настала пора отнести их в галерею… — на этом месте голос Максима дрогнул, — вот тогда все и открылось. Вернее, не сразу. Сначала я вообще не мог понять, что произошло. Я обнаружил только пропажу картин. Вернее — подмену. Пять полотен, которые принадлежали фонду, были подменены копиями. Я был в шоке. Бросился проверять остальные полотна из моего запасника. Я должен пояснить, что не все картины выставляются коллекционерами на всеобщее обозрение. Некоторые до поры выдерживают в специальных хранилищах. Здесь много специфических тонкостей. Так вот, я осмотрел остальные картины и обнаружил, что подменена примерно треть моего запасника. Среди них было и то самое полотно, купленное мною у музея под видом копии. Ты не можешь себе представить, какой это был шок. Я занимался собирательством около двадцати лет и никогда ничего подобного не мог представить. У меня ни разу ничего не пропадало. Я собрался обратиться в милицию. Но вдруг на меня нашло страшное озарение. Я сперва боялся в него поверить. Но это было единственно возможное объяснение пропажи. Дора. И вместо звонка в милицию я начал звонить ей. Она улетела за день до моего открытия и уже звонила мне несколько раз — мы договорились, что она сама будет звонить, когда ей удобно. И теперь в ответ на все мои звонки я слышал только одно: «Абонент временно недоступен». И это еще больше укрепило меня в моих подозрениях. Тогда я позвонил нашему туроператору. И он, удивленный тем, что я не в курсе, сообщил, будто моя супруга еще за день до вылета предупредила, что она решила задержаться вместе со мной — ей не хотелось лететь одной. Вот теперь все стало совершенно понятно. Но в милицию я так и не позвонил. Я все еще надеялся, что мне удастся как-то уладить это дело, найти ее и договориться по-хорошему. До выставки оставалось два дня. Собственно говоря, надеяться мне было не на что. Так много полотен невозможно унести за раз. Конечно же, она подменяла их постепенно. Я ведь посвящал ее во все. И она точно знала, какие картины отложены в «долгий ящик». И забирала именно их. В ее планы, видимо, входило вскоре исчезнуть, поскольку рано или поздно все должно было открыться. А тут вдруг подвернулась такая удачная возможность. Мы должны были уехать на полтора месяца. Она по этому поводу приобрела много новых вещей, которые взяла «в дорогу». Захватила все свои драгоценности. Я положил на ее счет крупную сумму, чтобы, начав путешествие без меня, она ни в чем себе не отказывала. Видимо, картины фонда она подменила в последнюю очередь — когда стало ясно, что ей удастся сбежать прежде, чем начнется выставка. Но я не был уверен, что они еще у нее! Конечно, такие дорогие полотна быстро не продашь. Только это соображение оставляло мне слабую надежду на спасение от позора. Но где ее искать? Впутывать в это дело милицию мне не хотелось.