Утраченный мир - [11]

Моя жена поймет, что я не могу сразу же приехать к ней в Клостерс. Она понимает все.

В пять часов пополудни я вышел из отеля с папкой под мышкой. Жара была такой же изнурительной, как накануне, но в газете я прочел, что к вечеру снова пройдет дождь, и надежда на это меня приободрила.

Проходя под аркадами, я вдруг задумался: а почему, собственно, мне пришло в голову поселиться в отеле на улице Кастильоне? Но, поразмыслив, я нашел этому простое объяснение: я так боялся встречи с Парижем, что выбрал самую нейтральную зону, этакую вольную территорию, своего рода международную концессию, где мне не угрожало услышать французскую речь и где я был просто одним из многих туристов. Зрелище всех этих автобусов успокаивало меня, равно как и объявления "Duty free shop" ["Беспошлинная торговля" (англ.)] в витринах парфюмерных магазинов, перед которыми толпились японцы в цветастых рубашках, - да, я был за границей. Но по мере того, как шаги приближали меня к квартире на улице Курсель, Париж вновь становился мало-помалу моим родным городом.

Я повернул ключ в замке. Едва за мной захлопнулась дверь, как из-за полумрака и прохлады прихожей, так контрастировавших с раскаленными от жары улицами, да из-за запаха кожи, характерного для квартиры Рокруа, мне показалось, что я снова окунулся в прошлое. Это было все равно что провалиться вдруг в колодец или в "воздушную яму". Ощупью, вытянув руки, я продвигался вперед и наткнулся на створку двери. Лучи солнца проникали сквозь занавеси большого кабинета в форме ротонды. Я зажег лампу. В своей спальне и в комнате, где хранился архив Рокруа, Гита забыла потушить свет.

С минуту я колебался. Открыть занавеси, ставни и окна? Или оставить закрытыми? В комнате с архивом я решил проверить, действует ли еще "потайной механизм", как называл его Рокруа. Я помнил, где находится кнопка. Внизу на левой стене рядом с розеткой. Я нажал кнопку. Панель с книжными полками медленно сдвинулась в сторону, открыв проем шириной не более метра, куда я вошел. В темноте я нашарил выключатель - под потолком в лампочке без абажура вспыхнул свет. Лестничная площадка, выложенная черной и белой плиткой, не изменилась - те же серые стены и перила из кованого железа, там, где начинались ступени. Лестница спускалась вниз до первого этажа, где когда-то, очевидно, был магазин, матовые стекла его окон и дверь выходили на улицу Монсо, но Рокруа распорядился забрать этот выход наружной решеткой, которая проржавела еще двадцать лет назад.

Я вошел в смежную комнату. В люстре, освещавшей все вокруг зыбким светом, мигала единственная сохранившаяся лампочка. Все осталось как было: диван со спинкой, обтянутый голубым мальтоном, и белые занавески, ночной столик и лампа у изголовья. Не удержавшись от искушения, я толкнул дверь в ванную комнату. Свет там не горел. Но в полумраке я разглядел ванну, трехстворчатое зеркало и умывальник. На полочке кисточка и механическая бритва старого образца. Я пытался вспомнить, не мои ли они.

Я лег на диван, как двадцать лет назад. В этой комнате я провел последние дни моей парижской жизни. Я все рассказал Рокруа, и он предложил мне это убежище... А потом однажды вечером проводил меня на вокзал Сен-Лазар. В качестве подъемных он дал мне пять тысяч франков, которые позднее, когда я начал зарабатывать деньги своими книгами, я собирался ему вернуть. Но он не принял бы их, а мне мало-помалу все это стало казаться таким далеким, словно было в какой-то другой жизни... Мысль об Англии пришла в голову именно Рокруа. Прощаясь на перроне, он пожелал мне удачи. До Гавра я доехал стоя: в этот день, первый день июльских отпусков, поезда были забиты.

Я выдвинул ящичек ночного столика. Темные очки. Мои. Уезжая, я забыл их здесь. Я протер стекла, покрытые слоем пыли, надел очки и подошел к зеркалу, висящему на стене. Я хотел увидеть себя в этих темных очках увидеть себя таким, каким я был двадцать лет назад.

Когда стемнело, я распахнул окно и двери большого кабинета-ротонды. Пагода напротив мерцала фосфоресцирующим светом. Начавшийся ливень освежил воздух. Я растянулся на диване и стал листать досье. Мне хотелось добраться до сути постепенно. Ведь в этих листках папиросной бумаги сохранилась частица моей жизни, и мне надо было привыкнуть к тому бесстрастному освещению, в каком были представлены здесь люди, с которыми я встречался, события, в которые я был замешан, и подробности, до сих пор мне неизвестные...

Телефонный звонок. Я встал и оглядел кабинет. Потом побежал в спальню Гиты Ватье - там, идя по следу телефонного провода, я наконец обнаружил аппарат под ночным столиком.

- Алло! Это вы, Жан?

Я узнал голос Гиты.

- Да, я... Как у вас дела?

- Я в Биаррице... у сестры... Вы перебрались ко мне?

- Перебрался. Но обещаю вам не устраивать беспорядка...

- Это не имеет ни малейшего значения...

- Я буду приходить только днем... очень уж жарко...

- Оставайтесь на ночь... Мне не хочется, чтобы без меня квартира пустовала...

- В таком случае не беспокойтесь... Я останусь ночевать...

- Вот и хорошо... Вы не слишком скучаете?