Утраченный дневник Гете - [2]

Двадцать пять лет назад господин Эккерман, секретарь Гете, передал мне дневник поэта, который он писал сразу после нашего расставания.

Гете тогда много рассказывал Эккерману об этих заметках, однако просил не включать его рассказы о дневнике в повседневные записи секретаря. Поэтому после смерти поэта, когда дневники оказались у Эккермана, тот их не опубликовал. Впоследствии он передал их мне. Он не решился опубликовать их, так как не был уверен, что господин Гете этого хотел. Не решаюсь и я. Между тем я, подобно господину Эккерману, не могу допустить и того, чтобы они канули в Лету. Я поступлю так же, как он. Вы много моложе меня. Я хочу передать эти бумаги вам, поскольку твердо верю как в вашу безусловную порядочность, так и в ваш незаурядный ум и деловитость. Россия — культурная страна, где любят и высоко ценят Гете. Пройдет время, вы сами увидите, когда настанет пора этих записок. Опубликуйте их, когда сочтете нужным и возможным, когда придет их время. Читайте их, если вам угодно, но, пожалуйста, до публикации не показывайте никому.

Она встала, подошла к ломберному столику в углу и, взяв лежащую на нем не очень толстую стопку хорошо упакованных бумаг, протянула ее Философовой.

Глава первая Внезапная смерть

Июнь 2014-го в Смоленске выдался теплым, однако по утрам бывало прохладно, и, отправляясь на рынок, Елена Семеновна Шварц накинула легкую курточку из плащевки. Теперь, возвращаясь по послеобеденной жаре, она не могла ее снять, поскольку руки были заняты сумками. Картошку и лук пенсионерка покупала на рынке — раз в месяц ездила вниз, в Заднепровье. С трудом, обливаясь потом, она подняла сумки по лестнице. Когда отпирала дверь, услышала, что в комнате звонит — давно уж, видимо, — телефон.

— Леля, — это был голос Наташки. Необычный какой-то, будто сквозь слезы. — Что ты не подходишь? Ты, конечно, уже знаешь, что Соня умерла?

— Какая Соня? — не сразу сообразила Елена Семеновна.

— Ну, Соня Аргуновская… Как же ты не знаешь, ведь она жила в твоем подъезде?! Я тебе рассказывала, что она болеет!

— Подожди… — Шварц опустилась на диван, взяла трубку поудобнее, — ты ж в субботу говорила, что она выписалась?

— Ну, вот так и бывает: в субботу выписалась, а в среду умерла…

Соню Аргуновскую, иначе Софью Дмитриевну, Елена Семеновна знала очень мало. Но довольно часто слышала о ней от Наташки и от Милы. Наташка была ее школьной подругой, а с Милой они вместе учились на иностранном факультете в Смоленском пединституте, тоже тысячу лет назад. Были, конечно, и другие общие знакомые — не такой большой город Смоленск. Пару раз она с Соней пересекалась — встречались на концертах. Близко общаться не приходилось, хотя с недавних пор Соня стала ее соседкой. За пару дней до того как Елена Семеновна переехала в эту квартиру, Соня легла в больницу, и от подруг периодически поступали сведения о ней.

У Елены Семеновны было очень много знакомых. С кем-то в школе училась, с кем-то в институте, с другими работала, кто-то случайно встретился, да так и остался в друзьях. С одними на концерты вместе ходила, с другими в баню. Да, Елена Семеновна, или Леля Шварц, как называли ее друзья и подруги, несмотря на неюный возраст, регулярно ходила в баню, на концерты, играла в настольный теннис… А с Наташкой Тюриной они в детстве не то чтобы дружили, но учились в одном классе. С тех пор много воды утекло, и все одноклассники стали Леле Шварц близкими — сам срок знакомства сближал. Одноклассников оставалось все меньше. В прошлом году пятьдесят лет окончания школы отметили.

С Соней она тоже намеревалась познакомиться ближе, тем более что теперь они стали соседями. На лето ее семья — племянник Юрка с женой Машей, с годовалым сыном Левушкой и котом Бунькой — отправилась отдыхать в Пржевальское. У них там имелся свой домик; купили сразу после рождения Левушки на деньги, полученные в качестве вознаграждения за найденный в подземелье «наполеоновский» клад[1]. На этот раз Маша в Пржевальском и рожать собралась — через два месяца уже.

Елена Семеновна ехать с ними отказалась, так как хотела отремонтировать квартиру. Все довольно большое семейство жило в старом доме на улице Бакунина. Трехкомнатная квартира, принадлежавшая когда-то родителям Лели, была просторной, с высокими потолками, однако запущенной, ремонт не делали давно — еще Колька, третий муж, делал, а ведь много лет прошло с развода… Колька и с новой женой давно развелся.

Шварц жила в этой квартире сколько себя помнит: с родителями, потом последовательно с тремя мужьями, затем одна, после с Юркой. Младшая сестра Лели, Светлана, более тридцати лет назад поселилась в Десногорске, но ее сын Юрий, повзрослев, переехал в Смоленск и разместился в той самой дедовской квартире, где продолжала жить Елена Семеновна. Жили тетя с племянником душа в душу, а когда Юрка женился, тетя Леля и с Машей подружилась.

У Маши была своя однокомнатная квартира, тоже в старом доме, но с другой стороны парка — на 1-й Красноармейской, рядом с музучилищем. Она пустовала с момента Машиного выхода замуж. Сразу после отъезда молодых на дачу энергичная, несмотря на пенсионный возраст, Елена Семеновна переехала в маленькую Машину квартиру и занялась ремонтом квартиры на Бакунина. Она решила, что если ей на 1-й Красноармейской понравится, то здесь она и останется — пусть молодые живут отдельно. А ремонт сделать необходимо сейчас — с двумя малышами уж точно не до него будет.