Утраченное кафе «У Шиндлеров». История Холокоста и судьба одной австро-венгерской семьи - [103]

46. Марта Зальцер

Поэтому всех этих VIP-персон перевели в Южный Тироль, в гостиницу, откуда – после нескольких тревожных дней в мае 1945 года, когда было совершенно неизвестно, что их ждет: расстрел перепуганными, нервными охранниками или освобождение, – их в конце концов передали американцам.

Куцый памятник с уклончивой надписью, установленный в Райхенау, приводит меня в бешенство. Я пристаю к историкам Инсбрука, можно ли как-то его улучшить. Все соглашаются, что он ни о чем не говорит, но, кажется, никто и не думает, как сделать его более выразительным. Это никого не волнует. От меня как будто отмахиваются.

Ладно, пусть о Райхенау почти совсем не помнят, но я решительно против того, чтобы Эгон, Марта, Зигфрид и София затерялись где-то в анналах истории. Я знаю, что мне нужно придумать, как спасти их от исчезновения.

Но больше всего я думаю о тех письмах, которыми в 1939 году София и Марта отважно обменивались с Куртом, своим внуком и племянником; эмоциональная связь соединяла поколения, и границы ей не мешали. Я представляю, как боялся и волновался Курт, когда отправлял им письма, но не получал ответов. Мне интересно, как Курт, которому в 1946 году исполнился 21 год, отнесся к сообщению Эрвина о том, что его добрейшие бабушка и тетка были убиты.

Я теперь понимаю, почему Курт держал на прикроватном столике фотографию Софии, читающей книгу на скамейке в Игльсе, и почему в его голосе слышалась печаль, когда он объяснял, кто это такая, – и при этом ни слова не говорил о том, что с ней произошло. Чувствовал ли он себя ответственным? Определила ли их смерть его отношение к правде и сформировала ли характер: ему стало совершенно до лампочки, говорил он нам правду или врал?

Дома, в Лондоне, я снова возвращаюсь к семейным фотографиям, которые дал мне Том Зальцер. Среди них есть парадный портрет семи членов семьи, сделанный до Первой мировой войны. Есть и более поздний снимок Марты средних лет: на ее губах играет тонкая улыбка, она смотрит прямо в камеру – а вот теперь и на меня. На ней черное бархатное платье простого покроя, в руках – нечто вроде муфты из темного меха. Стиль очень сдержанный, совсем не такой, как у расшитого бисером платья сложного кроя, в котором она запечатлена на более раннем портрете. Я представляю себе, как тщательно она выбирала материал из запасов Зигфрида и как заказывала это платье местной портнихе.

Можете ли вы через старые снимки установить связь с теми, кого никогда в жизни не видели? Я вот точно могу. На этом портрете у Марты добрые, задумчивые глаза. Он стоит на моем рабочем столе в Лондоне, и когда я сгибаюсь под тяжестью какого-то особенно трудного дела, то смотрю на него.

И Марта как будто приглашает меня рассказать ее историю.

20 Гость гауляйтера

Небо над Инсбруком, 25 февраля 1945 года

Сегодня вечером после двух неудачных попыток самолет союзников через перевал Бреннер доставляет трех человек из Италии в горы над Инсбруком. Это была удивительная троица. Один – еврей из Германии, другой – еврей из Голландии, а третий, контакты которого определяли успех всей миссии, – дезертир из австрийской армии. Если их раскроют, то расстреляют как шпионов.

Самолет приближается к нужному месту, они, с рюкзаками, прыгают с парашютами и приземляются на самом краю ледника, на высоте 2913 метров. Они падают в глубокий, мягкий снег. Самолет проходит над ними еще раз и сбрасывает груз: все необходимое для лыжников, радиостанцию, переносной генератор, аккумуляторы, машину «Эврика» для радиолокационной станции малого радиуса действия и телефон «S». Этот последний представляет собой радиотелефон, специально разработанный для разведчиков, действовавших за линией фронта, чтобы они могли связываться с самолетом и согласовывать место посадки. С собой у них еще еда, табак, карты, презервативы, пистолеты, а также немалая сумма наличными и золотом – 3100 американских долларов.

Троица находит все сброшенное, за исключением контейнера с двумя парами лыж. Однако в темноте им не сразу понятно, где они. Кое-что они прячут, чтобы было легче идти. Австриец встает на единственную пару лыж, немцу и голландцу приходится спускаться на своих двоих, а иногда и ползти вниз по склону, заснеженному чуть ли не им по плечи. Спуск изнурительный, но в конце его их ждет вожделенный отдых в горном приюте Amberger Hut. В это время года он закрыт, но они взламывают дверь. Здесь они отдыхают несколько дней, а потом возвращаются откапывать оборудование и вещи.

После этого все трое спускаются ниже, в деревню Грис, где выдают себя за потерявшихся немецких солдат. У одного из деревенских они берут сани и доезжают до Ленгенфельда. Переночевав там, на грузовике и поезде они добираются до Инсбрука и, наконец, до своей базы – деревни Оберперфусс. Здесь родился австриец-дезертир, здесь же живут его невеста и ее мать, и от их умения держать язык за зубами будут теперь зависеть вопросы жизни и смерти.

Зачем они здесь? По сути, для сбора разведданных, необходимых, чтобы приблизить конец войны – или хотя бы предотвратить ее никому не нужное продолжение. Бои полыхают уже в Италии, а нацистский рейх окружен со всех сторон, и через Инсбрук, расположенный как раз между ними, льется поток солдат, сырья и вооружения. Если на этом важнейшем маршруте союзники хорошо наладят разведку, а потом и перекроют его, то на немцев можно будет надавить очень сильно.