Утраченная цивилизация: в поисках потерянного человечества - [6]

В принципе, весь трактат представляет собой достаточно позднюю запись каких-то очень древних представлений, существовавших еще в начале II тыс. до н. э., ранняя же часть самого трактата относится к концу II тыс. до н. э. «И цзин», хотя формально и не является самой ранней дошедшей до нас книгой древних китайцев (самым ранним все же следует считать «Ши цзин»), он стал широко известен именно как гадательная книга, хотя далеко не очевидно, что она действительно начиналась именно как текст для предсказаний.

Самая ранняя копия, которой располагают современные исследователи, была обнаружена в 1976 г. в хранилище древних рукописей Маваньдуе в захоронении, относящемся к 168 г. до н. э. Она в основном совпадает со всеми остальными копиями, которые были распространены в Китае, в частности, в эпохи Тан и Сун, поэтому ко II в. до н. э. «И цзин» уже в основном сформировался, хотя, очевидно, он возник за сотни лет до создания маваньдуйской копии.

Тот вариант «И цзина», который дошел до нас, многослоен, он как бы «наращивался» в течение многих веков, и здесь особо постарались многочисленные комментаторы. Дело в том, что смысл центральной, наиболее древней, части произведения настолько запутан и символичен, что возникло немало толкований, которые, возможно, вообще не соотносятся с изначальным смыслом. Но так уж был устроен Китай; он меньше заботился об «истинности смысла» (полнотой истины все равно никто не сможет обладать — считали древние), а больше о том, чтобы все должным образом было прокомментировано, — это соответствовало особому «упорядочивающему» типу китайского сознания.

Так постепенно появляются комментарии, которые входят составной частью в «И цзин» в VI–IV вв., «Десять Крыльев» («И чжуань»). Разделы, называемые «Суждения» («Цы»), были, по преданию, составлены правителем Вэнь-ди, одним из основателей династии Чжоу (1150-249 гг. до н. э.), приложения к суждениям (сяо цы) приписываются его последователю правителю Чжоу-гуну. Обратим внимание, что все это — предания, которые были изложены «отцом китайской истории» Сыма Цянем, написавшим грандиозный труд «Исторические записки» в I в. до н. э. А это значит, что между предполагаемыми создателями трактата и историком пролегла пропасть, по крайней мере, в шесть столетий. Срок вполне достаточный для того, чтобы всякое произведение обросло таким количеством преданий, что смыть их наносы не представляется возможным и легче просто согласиться с традиционной версией. В любом случае имя истинного создателя (истинных создателей?) «И цзина» мы никогда не узнаем. Но для себя обратим внимание на тот факт, что в этой истории получения и передачи мистического знания фигурируют, по крайней мере, три великих мудреца, к личностям которых нам еще придется вернуться в дальнейшем: Фуси, Вэнь-ди, Чжоу-гун.

Центральную часть «И цзина» принято называть «Чжоу и», «Круговорот изменений» или «Чжоусские изменения» — по названию эпохи Чжоу, когда был создан трактат. Здесь нужно пояснить смысл термина «и». Его можно переводить двояко: «изменения» или «простой, нетрудный». Причем и первый, и второй переводы в равной степени имеют право на существование. С одной стороны, в «И цзине» описываются различные типы трансформаций, переходов, которые случаются в этом мире, взаимозависимость и взаимопереход противоположных начал — и в этом смысле речь идет именно о «Каноне перемен». Но возможно, что его создатели намекали на изначальную простоту, неприукрашенность истины, которую они смогли выразить в шестидесяти четырех символах, по сути, предельно простых рисунках.

Простота в восточной традиции была символом безыскусной истины, которая может открыться порой в самом обыденном, и здесь достаточно вспомнить монохромные китайские пейзажи, написанные в «один удар кистью», или японские «сухие сады», где как бы в беспорядке разбросаны обычные камни. Поэтому можно говорить и о другом названии: «Канон о простом». Позже у нас появится возможность дать еще одну, пожалуй, самую неожиданную трактовку.

Схема восьми триграмм с соответствием стихиям

Основу «И цзина» составляет ряд рисунков или символов, созданных сочетанием двух элементов — целой и прерывистой черт, которые располагаются одна под другой. Из двух черт можно составить всего четыре такие комбинации («Четыре начала»), из трех черт — восемь триграмм, а из шести черт или двух триграмм — шестьдесят четыре гексаграммы. Шестьдесят четыре гексаграммы являются максимально возможным числом комбинаций таких фигур и трактуются как шестьдесят четыре состояния мира.

Символика изменений, описанная в «И цзине», базируется на сочетании двух черт: целой и прерывистой, которое позже стали понимать как выражение инь и ян, хотя собственно из текста этого не следует. Инь символизирует собой негативное, пассивное, темное женское начало, а ян — активное, позитивное, светлое мужское.

Они не столько противоположны друг другу, сколько взаимодополняемы, достраивая мир до целостной картины. Именно из сочетания инь и ян и рождается, в конечном счете, все многообразие вещей и явлений. Столь изящная и одновременно абсолютно правдоподобная концепция мироздания, как видно, существовала в Китае, по крайней мере, во 2 тыс. до н. э. и оказалась отражена в «И цзине».