Утопленники - [2]

У излучины, минуя мост со сторожкой, течение бурлило быстрее, там была глубина. Из-за этого поворота солнце теперь било прямо в глаза и в воде было ничего не разглядеть. Он ускорил шаг, пересек бетонный мостик и двинулся к воде сквозь заросли тростника. Выбравшись к ручью, оказался на высоком берегу; под ним была стремнина, вода бурлила и переливалась. В янтарной глубине смог разобрать очертания темного джутового мешка. Медленно присел, ошарашенный и онемевший. Пока он смотрел, из мешка показалась головка. Мгновение ничего не происходило, затем мешок потянуло течение и из него показалась свернувшаяся, как зародыш, черно-белая фигура. Это было похоже на подводное рождение какого-то таинственного существа. Оно немного покачалось, а потом перевернулось на бок от потока воды.

Он не плакал, но чувствовал огромную пустоту, из которой медленно прорастала ярость. Резко встав, притянул длинную ветку ивы, попытался сломать об колено, но та была слишком крепкой и упругой, и скоро пришлось сдаться. Тогда он пробрался обратно сквозь тростник к дороге, где стояла проволочная сетка. Пройдя вдоль нее, нашел торчащий конец проволоки. Выдернув, согнул несколько раз в разные стороны и оторвал приличный ржавый кусок. Вернувшись к ручью, загнул на ней крючок и начал вылавливать кулек со дна ручья. Проволока была слишком длинной, держать было неудобно, течение постоянно ее изгибало; только через полчаса наконец удалось зацепить мешок. Мальчик начал накручивать проволоку на руку, вытягивая добычу, тяжелую и мокрую. Протащил ее по отмели и аккуратно извлек на берег. Мешок прогнил и вонял. Внутри оказался только один щенок, черный, зажатый между двумя кирпичами, а в его мягкое мокрое брюшко закопался большой рак. Он подцепил рака проволокой и выдернул, за ним потянулись гнилые зеленые внутренности. Попробовал затолкать их назад носком ботинка. Потом опять вернулся на дорогу и искал по обочинам, пока не нашел бумажный пакет, вернулся назад и брезгливо уложил в него маленький трупик. Затем продирался через густые кусты, пока не вышел к полю, пересек его наискосок и вошел в лес всего в паре метров от фургонной дороги. Скоро он вышел на нее, покачивая маленьким грязным пакетом. Шел как будто в забытьи, машинально, а в глазах было пусто.

У дома к нему навстречу бросилась Сьюзи. Увернувшись, он вошел в заднюю дверь, аккуратно прикрыв за собой. На кухне остановился и прислушался. В доме было тихо; можно было расслышать, как стучит сердце. В окошко над раковиной проникал холодный солнечный свет. Потом послышался ее кашель — она постоянно кашляла — тогда мальчик прислушался. Она была в спальне. Постояв немного у двери, тихо ее толкнул. Занавески были задернуты, там, где в них били лучи солнца, они окрасились в бледно-оранжевый цвет, пронизавший воздух комнаты, воздух, пропитанный слабым запахами детской мочи и запахами простыней, запахами мерзкими и домашними.

Стоял в дверях бесконечную минуту. То, что толкнуло его на следующий шаг, было кульминацией не только всего, что случилось на ручье, но и всего с того самого момента, когда девочка явилась на свет. Бесчисленное множество отвергнутых, забытых или запретных мыслей сейчас копошились где-то в темных закоулках его разума, спаиваясь в одну. Он поднял вонючий пакет и посмотрел на него. Весь сырой, а из прорванной дырки торчали черные волоски, как лапки паука. Потом, вспоминая об этом, ему казалось, что это словно не он пересек комнату к качавшейся в углу колыбельке, отодвинул мягкое синее одеялко, и рядом со спящим младенцем, крошечным и сморщенным, вывалил из пакета щеночка и накрыл их вместе одеялом. И совсем смутно помнил, как на простыню ползли зеленые внутренности перед тем, как их скрыло одеяло.

Теперь ждать, когда вернётся домой Он; ведь скоро ужин. Сидит на своей кровати, разум его стал безразмерной стеной, перед которой мерцает лишь одна серая мысль, расплывчатая, как смазанный отпечаток пальца. Мама только раз тихонько заглянула в комнату, но малышка не проснулась. Он ждет, когда Он вернется домой.