Утопленник из Блюгейт-филдс - [47]

— Да потому что это сказала Эжени, ясное дело! — нетерпеливо сказала Шарлотта. — И пусть она играла на тебе, как на трехгрошовой скрипке, меня она ни на мгновение не смогла обмануть — она слишком умна, чтобы даже пытаться это сделать! И не смотри на меня так! — Она выразительно посмотрела на мужа. — И все только потому, что я в твоем присутствии не заливаюсь слезами и не говорю, что ты единственный человек в Лондоне, у кого хватит ума раскрыть это дело! Это вовсе не означает, что мне все равно. Напротив, мне не все равно. И я думаю, как это ужасно удобно для всех свалить вину на несчастного Джерома. Все чисто и аккуратно, ты не находишь? Можно будет оставить в покое всех влиятельных людей, избавив их от необходимости отвечать на множество весьма щекотливых вопросов личного характера и впускать к себе в дом полицейских, чтобы потом об этом судачили соседи…

— Шарлотта!

Питт вскипел от негодования. Жена абсолютно несправедлива к нему. Джером виновен — все указывает на это, и нет никаких доказательств обратного. Шарлотта прониклась жалостью к Эжени, расстроилась из-за подростка, торгующего собой; не надо было рассказывать ей про Альби, он напрасно уступил своему глупому желанию. Хуже того, он с самого начала понимал, что это глупо, еще слушая собственный голос, произносящий эти слова.

Шарлотта застыла в ожидании, не сводя глаз с мужа.

Томас собрался с духом.

— Шарлотта, ты не знаешь всех обстоятельств дела. Иначе ты понимала бы, что у нас достаточно доказательств, чтобы осудить Мориса Джерома, и нет ничего — ты меня слышишь? — ничего, что указывало бы на существование кого-то еще, кто был бы каким-либо образом причастен к этой трагедии. Я ничем не могу помочь миссис Джером. Я не могу подправить или скрыть факты. Я не могу заставить молчать свидетелей. Я не могу и не буду вынуждать их изменить свои показания. И это конец дела! Я больше не собираюсь говорить о нем с тобой. Будь добра, где мой ужин? Я устал и продрог, у меня выдался долгий и крайне неприятный день. Я желаю, чтобы мне подали ужин, и я желаю спокойно его съесть!

Шарлотта устремила на него немигающий взор, осмысливая то, что он ей сказал. Питт спокойно выдержал ее взгляд. Она медленно и глубоко вздохнула и медленно выпустила воздух.

— Да, Томас, — сказала Шарлотта. — Ужин на кухне. — Резко подобрав юбки, она развернулась и пошла по коридору.

Питт последовал за женой с легкой усмешкой на лице, которую он не собирался ей показывать. Шарлотте нисколько не помешает немного побыть Эжени Джером!

Чуть меньше недели спустя Гилливрей во второй раз совершил блестящее открытие. Правда — и он вынужден был это признать, — свое открытие сержант совершил, следуя мысли, предложенной Питтом, который к тому же настоял на том, чтобы он довел дело до конца. И тем не менее Гилливрей поспешил со своей новостью к Этельстану, прежде чем доложить о ней самому Питту. Этого он добился, задержав свое возвращение в полицейский участок до того времени, когда Питт уйдет по делам, о чем ему было хорошо известно.

Питт вернулся, мокрый по колено от дождя. С полей его шляпы текла вода, промочившая насквозь воротник и шарф. Сняв онемевшими пальцами шляпу и шарф, инспектор бросил их бесформенной грудой на вешалку.

— Ну? — спросил он у Гилливрея, вставшего со стула напротив. — Что там у вас? — По самодовольному лицу сержанта Питт понял, что у того что-то есть, и он слишком устал, чтобы тянуть кота за хвост.

— Источник заболевания, — ответил Гилливрей. Он не любил название болезни и всеми силами старался избегать произносить его вслух; казалось, само это слово было ему неприятно.

— Сифилиса? — умышленно уточнил Питт.

Гилливрей в отвращении поморщился, его гладко выбритые щеки залились румянцем.

— Да. Это проститутка — женщина по имени Абигайль Винтерс.

— Значит, не таким уж невиновным он был, наш Артур, — заметил Питт с удовлетворением, которое не смог бы объяснить. — И что дает вам повод думать, что именно она источник заболевания?

— Я показал ей портрет Артура — фотокарточку, полученную от его отца. Она узнала его и призналась, что была с ним знакома.

— Вот как? А почему вы говорите «призналась»? Она что, совратила его, как-то обманула?

— Нет, сэр. — Гилливрей вспыхнул от досады. — Она шлюха, и никак не могла оказаться в том обществе, где бывал Артур.

— Значит, он сам к ней пришел?

— Нет! Его привел Джером. Я это доказал!

— Его привел Джером? — опешил Питт. — Для чего? Определенно, ему меньше всего было нужно, чтобы у Артура проснулся вкус к женщинам. Это же какая-то бессмыслица!

— Ну, бессмыслица или нет — но Джером это сделал! — самодовольно отрезал Гилливрей. — Похоже, ему также нравилось наблюдать за этим со стороны. Он сидел и смотрел. Знаете, мне хочется собственноручно вздернуть мерзавца на виселицу! Обычно я не присутствую при казнях, но эту я не пропущу ни за что!

Питту нечего было сказать. Конечно, он проверит показания, лично встретится с этой женщиной, но теперь спорить было уже очень трудно. Виновность Джерома убедительно доказана, остались лишь самые иллюзорные и сюрреалистические сомнения.

Протянув руку, инспектор взял листок бумаги, на которой рукой Гилливрея были записаны имя и адрес. Это было последнее, чего не хватало для суда.