Утопленник из Блюгейт-филдс - [101]

Констебль растаял от подобного внимания. Многие предпочитают обращаться по меньшей мере к сержанту, и ему было приятно, что у него спрашивал совета инспектор.

— О да, сэр, время от времени. Речная полиция часто приносит их нам — здесь и в Гринвиче. И, разумеется, в Уоппинг-Стэрс — это самое естественное место.

— Убитые? — спросил Питт.

— Бывают и убитые. Хотя трудно сказать наверняка. Много утопленников, а как узнать, сами они упали в воду, спрыгнули или их столкнули?

— Какие-нибудь отметины? — вопросительно поднял брови инспектор.

— Храни нас господи, у большинства и так полно отметин, задолго до того как они попадают в воду. Есть те, кому, похоже, нравится колотить других, вместо того чтобы вести себя так, как подобает порядочным людям. Видели бы вы, каких к нам доставляют женщин, совсем еще девочек, моложе, чем была моя жена, когда выходила за меня замуж, а ей тогда было семнадцать. Конечно, кое-кого из девочек лупят сутенеры за то, что они пытаются утаить деньги. Все это, а еще течение, удары об опоры моста… так что иногда бывает трудно признать в трупе человеческое существо. Я вам скажу, порой мне хочется плакать. У меня внутри все переворачивается, точно говорю, а это просто так не бывает.

— Рядом с доками много борделей, — тихо произнес Питт после непродолжительного молчания, в течение которого оба полицейских перебирали свои страшные воспоминания. Это был не вопрос, а утверждение.

— А то как же, — согласился констебль. — Самый большой порт в мире, Лондон! — Он произнес это с определенной гордостью. — Что еще можно ожидать? Моряки вдали от дома, после долгого плавания, и все такое. И, наверное, когда полно женщин, и мальчиков, те, у кого есть такие наклонности, — констебль брезгливо поморщился, — они, естественно, приходят сюда и из других мест, зная, что найдут здесь все, что хотят. Не раз бывало, я видел, как извозчик останавливается перед подобным заведением, и из него выходит какой-нибудь разодетый джентльмен. Но, наверное, вы сами все это знаете, поскольку сами из такого же района.

— Да, — подтвердил Питт, — знаю. — Хотя с тех пор как его произвели в инспекторы, он занимался более серьезными делами, не сталкиваясь больше с обязанностями обходчика, старающегося хоть как-то бороться с пороками.

Констебль кивнул.

— Мне больнее всего видеть, как во все это втягивают детей. Наверное, взрослые могут делать то, что им вздумается, хотя я не могу видеть, когда женщина падает так низко, я всегда вспоминаю свою мать, но дети — это совсем другое. Знаете, странно, сюда приходили две дамы — настоящие дамы, все разодетые, говорят правильно, и красивые, как герцогини. Они приходили вчера, сказали, что собираются бороться с детской проституцией. Хотят привлечь внимание общества. Не думаю, что они чего-нибудь смогут добиться. — Он грустно усмехнулся. — Этим грешат те, кто может заплатить за свои прихоти большие деньги. И нечего притворяться, будто те, от кого что-то зависит, ничего не знают! И все же не скажешь благородной даме в лицо, что всем этим занимаются мужчины ее круга, правда? Сам я их не видел, но констебль Эндрюс, он тогда был дежурным, сказал, что дамы пожелали взглянуть на труп, выловленный из реки, — тот, ради которого вы приезжали. Обе побелели как полотно, но не закатили истерику, не хлопнулись в обморок. Можно только восхищаться ими. Просто посмотрели на труп и поблагодарили Эндрюса, вежливые и любезные, и уехали. Надо признать, силы духа им не занимать!

— Это точно…

Питт был изумлен. Одна его половина была в бешенстве, другая испытывала глупую гордость. Он даже не стал спрашивать, назвали ли женщины себя и как они выглядели. Свои замечания на этот счет надо будет придержать до возвращения домой.

— Я так понимаю, вы хотите поговорить с сержантом Уиттлом? — как о чем-то само собой разумеющемся спросил констебль, не подозревая о мыслях Питта и даже не заметив то, что они отклонились от предмета разговора. — Он у себя, наверху, по лестнице и первая дверь направо. Не ошибетесь.

— Спасибо, — поблагодарил Питт.

Улыбнувшись, он вышел, а констебль поспешил снова схватить кружку, пока чай не до конца остыл.

Сержант Уиттл оказался печальным мужчиной, со смуглым лицом и остатками черных волос, тонким слоем прикрывавших макушку.

— А, — вздохнул он, когда Питт объяснил цель своего визита. — Ну, думаю, особыми успехами мы похвастаться вряд ли сможем. С такими бедолагами подобное происходит сплошь и рядом. Даже не могу сказать вам, сколько я их уже повидал за годы службы… Конечно, из них не все убитые, по крайней мере не в прямом смысле — а в косвенном, обстоятельствами жизни. Присаживайтесь, мистер Питт. Хотя я даже не знаю, что вы хотите услышать.

— Я пришел неофициально, — поспешно сказал Томас, пододвигая стул к печке и усаживаясь на него верхом. — Это дело ведете вы. Я просто хотел узнать, смогу ли чем-нибудь помочь.

— Значит, вам что-то известно? — поднял брови Уиттл. — Мы знаем, где жил бедняга, но это нам ни о чем не говорит. Совершенно анонимное место. Туда может прийти и уйти кто угодно — в этом весь смысл. Никто не хочет, чтобы его видели. И это понятно: быть замеченным в подобном месте… И все остальные обитатели стараются не лезть в чужие дела. По своей природе их ремесло не любит огласки. Это все равно что пилить сук, на котором сидишь, — говорить всем, кто сюда приходит и уходит.