Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир - [47]

Кроме того, даже по мере обеднения деревень и городов периферии смычка богатства и образованности будет укрепляться. Мы уже видим, как это происходит в Европе: испанским технарям проще найти работу в Амстердаме, чем в Мадриде, а греческие инженеры повышают ставки и отправляются в города вроде Штутгарта и Мюнхена. Выпускники колледжей переезжают поближе к тем, кто тоже окончил колледж. В 1970 — х гг. самый образованный город Америки (в смысле доли жителей со степенью бакалавра) был на 16 процентных пунктов образованнее самого необразованного города. Сегодня разрыв вдвое больше[319]. Если раньше люди судили друг о друге по происхождению, то сегодня они судят по дипломам. Покуда машины не могут оканчивать колледж, ученая степень окупается хорошо, как никогда прежде.

Неудивительно, что нашим обычным ответом было влить побольше денег в образование. Вместо того чтобы обгонять машину, мы изо всех сил стараемся от нее не отставать. В конце концов, именно массовые вложения в школы и университеты позволили нам приспособиться к технологическим цунами XIX–XX вв. Но тогда для повышения потенциального дохода нации фермеров требовалось совсем немного — базовые навыки вроде чтения, письма и счета. Подготовить наших детей к новому веку будет значительно более трудным делом, не говоря уже о его дороговизне. Плоды с нижних веток уже собраны подчистую.

Либо мы можем внять совету голландского гроссмейстера Яна Хейна Доннера. Когда его спросили, какую стратегию он выбрал бы в игре против компьютера, он ответил, почти не задумываясь: «Я бы взял с собой молоток». Избрать этот путь — значит последовать по стопам императора Священной Римской империи Франциска II (1768–1835), запретившего строительство заводов и железных дорог. «Нет, нет, я не собираюсь иметь с этим ничего общего, — заявил он, — иначе в стране может случиться революция»[320]. Из-за его сопротивления австрийские поезда и в XIX в. приводились в движение лошадьми.

Любому желающему продолжить собирать плоды прогресса придется придумать решение порадикальнее. Мы приспособились к Первому веку машин посредством революции в образовании и социальных пособиях, и Второй век машин требует не менее решительных мер. Таких мер, как сокращение рабочей недели и введение универсального базового дохода.

Будущее капитализма

Нам сегодня трудно вообразить общество будущего, в котором оплачиваемый труд не будет являться альфой и омегой нашего существования. Но неспособность представить себе мир, где все иначе, свидетельствует только о бедности фантазии, но никак не о невозможности перемен. В 1950-х мы не могли вообразить, что холодильники, пылесосы и, самое главное, стиральные машины позволят рекордному числу женщин выйти на рынок труда, но, тем не менее, это случилось.

Однако курс истории определяет не сама технология. В конечном итоге мы, люди, решаем, какой быть нашей судьбе. Сценарий расового неравенства, намечающийся в США, не является единственно возможным. Альтернатива в том, что в какой — то момент в этом веке мы откажемся от ставшего догмой представления, будто для жизни необходимо работать. Чем богаче мы становимся как общество, тем менее эффективно рынок труда будет распределять богатство. Если мы хотим сохранить преимущества, которые дают технологии, у нас остается только один вариант: перераспределение. Массовое перераспределение.

Перераспределение денег (базовый доход), времени (укороченная рабочая неделя), налогообложения (брать налоги с капитала, а не с труда) и, конечно, роботов. Еще в XIX в. Оскар Уайльд с нетерпением ждал того дня, когда каждый ощутит пользу от умных машин, которые будут «общественной собственностью»[321]. Технологический прогресс сделает общество более процветающим в целом, но нет экономического закона, который утверждал бы, что это принесет пользу каждому.

Не так давно французский экономист Томас Пикетти вызвал бурю негодования, предположив, что, если мы продолжим идти нынешним путем, вскоре вновь окажемся в обществе рантье «позолоченного века». Люди, владевшие капиталом (акциями, домами, машинами), наслаждались куда более высоким стандартом жизни, чем все остальные, кому приходилось тяжело работать. Сотни лет доходность капитала составляла 4–5%, в то время как ежегодный экономический рост — менее 2 %. Если не возобновится сильный, инклюзивный рост (весьма маловероятно), не будут введены высокие налоги на капитал (тоже вряд ли) и не разразится третья мировая война (будем надеяться, что нет), неравенство может вновь приобрести пугающие масштабы.

Все стандартные решения — больше школьного образования, ужесточение законодательства, аскетизм — отправляются прямиком в мусор. В итоге единственным решением оказывается всемирный прогрессивный налог на богатство, говорит профессор Пикетти, впрочем признавая, что это всего лишь «полезная утопия». И тем не менее будущее не выбито в камне. На протяжении всей истории движение к равенству было важной частью политики. Если закону всеобщего прогресса не удается проявиться самостоятельно, ничто не запрещает нам самим ввести его в действие. Отсутствие такого закона может угрожать свободному рынку как таковому. «Мы должны спасти капитализм от капиталистов», — заключает Пикетти