Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир - [22]
Новый закон о бедняках ввел, вероятно, самую гнусную форму «социального обеспечения», которую только видел мир. Полагая, что работные дома — единственное действенное средство от лени и развращенности, королевская комиссия принудила бедных к бессмысленному рабскому труду — от дробления камней до ходьбы по топчаку. И все это время бедняки голодали. В городке Андовер люди даже глодали кости, которые им полагалось молоть на удобрение.
При попадании в работный дом супруги разлучались, у родителей отбирали детей, которых они больше никогда не видели. Женщин морили голодом, чтобы предотвратить беременность. Чарльз Диккенс прославился благодаря описанию положения бедняков тех времен. «Пожалуйста, сэр, можно добавки?» — говорит маленький Оливер Твист в богадельне, где мальчики получают три порции овсянки на воде в день, две луковицы в неделю и ломоть хлеба по воскресеньям. Не помощь бедным, а именно эти кошмарные работные дома позволили нанимателям удерживать оплату на столь низком уровне.
Тем временем миф о Спинхемленде сыграл ключевую роль в распространении идеи свободного, саморегулирующегося рынка. Согласно двум современным историкам, он помог «прикрыть первый большой политический провал новой науки, политической экономии»[152]. Лишь после Великой депрессии стало ясно, насколько близорукой была одержимость Рикардо золотым стандартом. В конце концов идеальный, саморегулирующийся рынок оказался иллюзией.
Спинхемлендская система, напротив, была действенным способом решения проблемы бедности. В мире, менявшемся с головокружительной скоростью, она служила защитой. «Система не только не мешала, но, вероятно, даже способствовала росту экономики» — вот вывод более позднего исследования[153]. Саймон Шретер, историк из Кембриджского университета, даже утверждает, что законодательство против бедности сыграло свою роль в возвышении Англии до мировой сверхдержавы. Согласно Шретеру, предоставив рабочим гарантию получения дохода и увеличив их мобильность, старый закон о бедных и спинхемлендская система сделали английское сельское хозяйство самым эффективным в мире[154].
Политиков время от времени упрекают в том, что они недостаточно интересуются историей. Однако в данном случае Никсон увлекся ею чрезмерно. Даже через полтора столетия после фатального отчета спинхемлендский миф продолжал жить и здравствовать. Когда законопроект Никсона провалился в сенате, консервативные мыслители начали бранить государство всеобщего благоденствия, приводя все те же ошибочные аргументы, что и в 1834 г.
Эти аргументы прозвучали и в «Богатстве и бедности» — супербестселлере, в котором бедность характеризовалась как моральная проблема, коренящаяся в лености и слабохарактерности. (Его автора, Джорджа Гилдера, Рональд Рейган цитировал наиболее часто.) Несколько лет спустя ими воспользовался консервативный социолог Чарльз Мюррей в своей влиятельной книге «Потеря опоры» (Losing Ground), где он переработал спинхемлендский миф[155]. Правительственная поддержка, писал Мюррей, лишь подорвет половую мораль и рабочую этику бедных.
Опять сплошь Таунсенд и Мальтус, но, как верно замечает один историк, «где бы вы ни нашли бедных людей, вы встретите и небедных, теоретизирующих о культурной неполноценности бедняков и их неспособности к действию»[156]. Даже бывший советник Никсона Дэниэл Мойнихэн разуверился в базовом доходе, когда выяснилось, что в ходе реализации пилотной программы в Сиэтле подскочила частота разводов, что позже оказалось математической ошибкой[157]. Президент Картер, одно время увлекавшийся этой идеей, тоже разочаровался в ней.
Преданный последователь Айн Рэнд Мартин Андерсон чуял победу. «Радикальная реформа социальных пособий — неосуществимая мечта», — ликовал он на страницах New York Times[158]. Пришло время отринуть старое государство всеобщего благоденствия, подобно тому как был отвергнут старый английский Закон о бедняках в 1834 г. В 1996-м президент от Демократической партии Билл Клинтон отказался поддерживать жизнь «государства всеобщего благоденствия, каким мы его знали». Впервые с момента принятия Закона о социальной защите в 1935 г. помощь бедным вновь стала считаться услугой, а не правом. «Личная ответственность» стала модным словосочетанием. Способность общества к самосовершенствованию уступила место самосовершенствованию личности и воплотилась в распределении $250 млн на «обучение целомудрию» матерей-одиночек[159]. Почтенному Мальтусу это понравилось бы.
Среди немногих несогласных был постаревший Дэниэл Мойнихэн — не потому, что спинхемлендская система была так хороша, но потому, что она была лучше, чем ничего[160]. Забыв о своих прежних опасениях, Мойнихэн предсказал, что детская бедность будет расти, если и дальше уничтожать государство всеобщего благоденствия. «Им должно быть стыдно, — сказал он о правительстве Клинтона. — История устыдит их»[161]. Тем временем уровень детской бедности в США вновь поднялся до уровня 1964 г., когда начинались война с бедностью и карьера Мойнихэна.
Но все могло быть иначе…
Историк Брайан Стинсленд из Принстонского университета тщательно проследил взлет и падение базового дохода в США и подчеркивает, что, если бы сенат одобрил никсоновский законопроект, последствия были бы огромны. Программы государственной помощи больше не рассматривались бы как потворство ленивым пройдохам. Исчезло бы деление бедных на «заслуживающих» и «незаслуживающих». Коренящееся в старом елизаветинском Законе о бедных, это историческое разделение по сей день является одним из главных препятствий на пути к миру без бедности. Базовый доход мог бы отменить его, гарантировав всем минимальный достаток
