Утопия для реалистов: Как построить идеальный мир - [15]

Именно это и произошло к югу от Грейт-Смоки-Маунтинс. Рэндалл Эйки, экономист из Университета Лос-Анджелеса, подсчитал, что часть прибыли казино, отданная детям чероки, в конечном итоге сократила расходы. Согласно его аккуратным оценкам, в результате устранения бедности возникла сумма, превышавшая сумму всех платежей казино, поскольку снизился уровень преступности, люди стали реже пользоваться медицинскими учреждениями и меньше учеников остались на второй год[103].

Теперь экстраполируем это воздействие на общество в целом. Британское исследование показало, что траты на бедных детей в Англии достигают £29 млрд ($44 млрд) в год[104]. Согласно исследователям, политика искоренения бедности «по большей части окупит сама себя»[105].

В США, где более одного ребенка из пяти вырастает в бедности, результаты бесчисленных исследований уже свидетельствуют о том, что меры против бедности работают подобно инструменту для снижения цен[106]. Грег Дункан, профессор Калифорнийского университета, подсчитал, что вытягивание американской семьи из бедности в среднем обходится примерно в $4500 в год — меньше, чем выплаты казино чероки. В конечном итоге эти вложения на ребенка дадут:

• 12,5 % дополнительных часов работы;

• $3000 ежегодной экономии на пособиях;

• $50 000–100 000 дополнительного заработка в течение жизни;

• $10 000-20 000 дополнительных налоговых поступлений.

Профессор Дункан пришел к заключению, что борьба с бедностью «окупится к тому времени, как бедные дети достигнут среднего возраста»[107].

Само собой, для того чтобы решить такую серьезную проблему, понадобится большая программа. Исследование 2013 г. оценило траты на детскую бедность в США в $500 млрд в год. Дети, выросшие в бедности, лишаются двух лет образования и в итоге работают на 450 часов в год меньше, а общий риск заболеть у них втрое выше, чем у тех, кто вырос в обеспеченной семье. Исследователи говорят, что вложения в образование на самом деле не помогут этим детям[108]. Сначала им нужно подняться выше черты бедности.

Недавний метаанализ исследования действенности обучения управлению финансами привел к аналогичному выводу: такие курсы почти ничего не меняют[109]. Нельзя сказать, что люди там ничему не учатся, — бедные, безусловно, могут поднабраться знаний. Но этого недостаточно. «Это все равно что научить человека плавать, а затем бросить его в море во время шторма», — сетует профессор Шафир.

Отнюдь не бессмысленно давать людям образование, но оно не всегда способно помочь им поддерживать свою ментальную пропускную способность, и так ослабленную из — за невыносимой бюрократической трясины социального государства. Можно предположить, что все эти правила и бумажная волокита призваны отсекать тех, кто не нуждается по — настоящему. Но на самом деле все ровно наоборот: бедные, чья ментальная пропускная способность особенно страдает и кто испытывает самые большие лишения, просят Дядю Сэма о помощи последними.

Следовательно, целый массив программ остается не востребованным теми самыми людьми, которым они призваны приносить пользу. «Некоторые стипендии назначаются лишь 30 % из тех, кто имеет на них право, хотя исследование за исследованием показывают, что подобная стипендия — несколько тысяч долларов — может все изменить», — говорит Шафир. Экономист, глядя на эти стипендии, подумает: раз подать заявление разумно, то бедные студенты станут его подавать. Но все происходит иначе. Стипендии работают, но совсем не там, где царит зашоренность, порожденная ментальностью дефицита.

Бесплатные деньги

Так что же можно сделать?

Шафир и Муллайнатан предлагают несколько возможных решений: например, помочь нуждающимся студентам заполнять бумаги, необходимые для получения финансовой помощи, или раздавать коробочки для пилюль, снабженные лампочками, которые загораются, напоминая о том, что нужно принять лекарство. Подобные «подталкивания» очень популярны у политиков современной Страны изобилия, главным образом потому, что ничего не стоят.

Но, честно говоря, чего можно добиться подобными действиями? Они являются порождением эры, когда политика занята главным образом борьбой с симптомами. Подталкивания могут сделать бедность все более и более приемлемой, но, взглянув на картину в целом, вы понимаете, что они абсолютно ничего не решают. Возвращаясь к аналогии с компьютерами, я спрашиваю Шафира: зачем ковыряться в программном обеспечении, если проблему можно легко устранить установкой дополнительной памяти?

Сначала Шафир не понимает, а затем отвечает: «А, вы имеете в виду — раздавать больше денег? Конечно, это было бы здорово, — смеется он. — Но есть очевидные ограничения… Здесь, в Амстердаме, такая разновидность политиков левого крыла, которую в Америке и не видывали».

Однако самих по себе денег недостаточно; важен также вопрос их распределения. «Дефицит — понятие относительное, — замечает Шафир. — Можно говорить о недостаточном доходе, а можно — о чрезмерных ожиданиях». Это простая действительность: если вы хотите больше денег, времени, друзей или пищи, то скорее ощущаете дефицит. То, чего вы хотите, в большой степени определяется тем, что имеют окружающие вас люди. Как говорит Шафир, «растущее неравенство в западном мире является крупным препятствием в этом отношении». Если много людей покупает последний смартфон, вы тоже его хотите. Покуда неравенство растет, валовая внутренняя ментальная пропускная способность продолжает сокращаться.