Утопая в беспредельном депрессняке - [59]

— Эй, сиротинушка, посмотри, что у меня есть! — крикнул он мне.

Мне было очень любопытно и хотелось обернуться, но вполне могло быть, что он просто хотел разыграть меня. Он обожал такие шутки — стоит, например, тебе выйти из комнаты, как он позовет тебя обратно только для того, чтобы спросить, чего это ты вернулся.

— Ну, Алекс, я же знаю, что тебе хочется посмотреть.

Терпеть не могу телепатов.

— Я не придуриваюсь, честное слово. У меня правда кое-что есть.

Я остановился и медленно обернулся. А он принялся бомбардировать меня спичками. Зажженными. Этот гад старался поджечь меня. В одной руке он держал коробок, большим пальцем прижимая головку спички к коробку. Другой рукой он резко чиркал спичкой, она зажигалась и с шипением устремлялась в мою сторону.

Две штуки долетели до меня, и я сбросил их рукой. Я живо представил себя, объятого пламенем, вроде того священника на костре, которого я видел в журнале пару лет назад. Бобби хохотал. Он так зашелся, что даже не мог чиркать спичками. Я разозлился.

Я двинулся на него, и он перестал смеяться, лишь чуть-чуть улыбаясь уголками рта. Он зажег еще одну спичку и держал ее в руке. Я подошел вплотную к нему и с вызовом смотрел ему прямо в глаза, ожидая, бросит он спичку или нет. Он не бросил. Не отводя глаз, он поднял руку со спичкой и затушил ее большим и указательным пальцами. Спичка погасла со слабым шипением, от его пальцев поднялся дымок. Я почувствовал странный запах, какой бывает, когда пригорит хлеб.

— Ты ненормальный, — сказал я, отвернувшись.

— Да уж, нормальные ребята так себя не ведут, — отозвался он и засмеялся.

В эту ночь мне приснился страшный сон. Я, как обычно в таких случаях, вылез из постели и, убедившись, что Бобби крепко спит, отпер сундук и достал из него фонарик. В луче света ожили все хранившиеся в сундуке фотографии — мама с папой, пейзажи, Джаспер Уокер на колесиках, снятый возле километровых столбов чуть ли не по всей Ирландии. Они придавали мне уверенности, у меня появлялось ощущение, что Виски и Элизабет продолжают каким-то образом оберегать меня.

Взяв одеяло, я забрался в сундук. Фотографии и одеяло — больше мне ничего не надо было, чтобы уснуть.

И я уснул бы.

Если бы крышка сундука вдруг не захлопнулась.

Я попытался поднять ее, но она не поддавалась.

Мне показалось, что я услышал, как хихикает Бобби.

Я закричал.

Безрезультатно.

Я был в ловушке.

Наверное, я все-таки уснул, потому что следующее, что я помню, — это крики Хелены. Я закричал в ответ и стал колотить по крышке сундука. Внезапно крышка приоткрылась.

— Алекс, что ты тут делаешь? — По щекам Хелены катились слезы. — Мы тебя ищем!

— Мне приснился плохой сон, и я забрался сюда. Я всегда так делаю, ты же знаешь. Прошу прощения.

— Вылезай скорее! — воскликнула она, поднимая меня. — Надо бежать из дому.

— Что?

Она накинула на меня одеяло и потащила к лестнице, не отвечая на мои вопросы. На площадке она стала отчаянным голосом звать Винсента.

Когда мы спустились на один пролет, я понял, почему она в такой панике. Дом горел. Из-под двери гостиной вырывались языки пламени, коридор был в дыму.

Сойдя с лестницы, мы побежали к входным дверям. Во дворе я увидел Макмерфи, катившую Альфреда подальше от дому, к тому месту, где стояли двойняшки. Нана Мэгз семенила рядом с ней. Виктория и Ребекка стояли, застыв как статуи, в своей школьной форме, держали в руках портфели и смотрели на дом абсолютно безучастно. На их лицах было написано: «Меня это нисколечко не волнует». Бобби, Винсента и мистера Гудли не было видно.

Мы с Хеленой присоединились к остальным, и только я хотел спросить ее, из-за чего начался пожар, как раздались страшный треск и звон, сопровождавшиеся яркой вспышкой. Это полопались стекла в гостиной; языки пламени вырвались наружу и стали лизать стены дома.

Тут я сорвался с места.

Я не помню, как Хелена с криком бежала за мной.

Я не помню, как Макмерфи поймала ее у самых дверей дома.

Я не помню, как петлял между дымящимися островками горящего ковра и как взбегал по ступенькам, шарахаясь от огня, охватившего перила.

Я не помню, как Бобби с Винсентом выскочили из дому и бросились в объятия Хелены как раз в тот момент, когда обрушилась часть лестницы позади меня.

Единственное, что я помню, — сундук был тяжелым. Мне казалось, я толкаю и тяну его целую вечность, а он сдвинулся всего на какой-нибудь фут. Джаспер ждал своей очереди, обеспокоенно глядя на меня из-под кровати. Это было все, что осталось у меня от родителей. Это был весь мой мир.

Когда я дотащил сундук до двери, в коридоре было уже не продохнуть от дыма. Но у меня и мысли не было оставить сундук и спасаться бегством в обнимку с Джаспером. Сундук был слишком дорог мне.

Я был вынужден на минуту присесть, чтобы собраться с силами. Руки у меня просто отваливались. С меня ручьями лил пот, пижама облепила тело. В горле саднило от дыма, и было такое ощущение, будто кто-то трет мне глаза наждачной бумагой. Дышал я с трудом. Мне бы всего несколько спокойных минут, чтобы восстановить дыхание, и все будет в порядке.

— А, юный мастер Алекс! Похоже, у нас проблемы, не правда ли?