— Я научу вас. Это очень просто.
Последующие сорок минут утонули в океане сведений по технологии цветоводства. Под руководством маленького толстяка, который теперь представлялся ей эльфом из сказки, Миртл научилась управлять компьютером, задавать вопросы и отдавать команды — короче, пользоваться им, словно... словно карандашом! Какая изумительная вещь! Сколько труда она экономила! И как все это было неожиданно!
Сорок минут спустя коротышка спросил девушку, уверена ли она, что дальше справится сама, и в ответ услышал:
— Да, конечно! Как я вам благодарна! Я и понятия не имела об этих чудесах!
— Люди смотрят на компьютеры с опаской, — сказал коротышка. — И все потому, что всякий раз, когда человек хочет что-то сделать, ему говорят — сейчас нельзя, машина не работает. Но как только вы начинаете действовать сознательно, все становится очень просто. Карандаши ведь тоже порой ломаются, но это никого не пугает, и никто не относится к сломавшемуся карандашу с недоверием.
— Совершенно верно, — ответила Миртл, чувствуя расположение к своему новому знакомому и совсем не желая с ним спорить.
Внезапно коротышка оробел и, неуверенно улыбнувшись, отодвинулся от девушки.
— Мы с вами так долго беседуем, но до сих пор не представились друг другу. Меня зовут Уолли Нэрр.
Миртл так и не смогла объяснить то, что она сделала в следующую секунду. Может быть, причиной тому было имя, настойчиво звучавшее в ее сознании в последние дни. Может быть, она уже давно мечтала о том, чтобы в этом мире нашелся человек, который не думал бы о ней как о Миртл Стрит, проживающей на Миртл-стрит. Может быть, потому, что сейчас она знакомилась и называла свою фамилию в первый раз после того, как узнала настоящее имя своего отца. Какова бы ни была истинная причина, Миртл протянула руку и, пожав мягкую пухлую ладошку, сказала:
— Рада познакомиться. Миртл Джимсон.
Уолли расплылся в улыбке.
— Надеюсь, вы не откажетесь пообедать со мной, мисс Джимсон?
В три часа утра на коротенькой Гэйнсвурт-стрит, что в самом центре мясных рядов Манхэттена, к югу от Четырнадцатой улицы на самом краю Уэст-Виллидж, работало лишь одно бистро «Флорент» — французский ресторанчик со старомодной, длиннющей, сверкающей сталью и хромом стойкой. Торец стойки обращен к улице, и вереница столиков уходит в глубь ресторана под ярко светящимися панелями, твердая поверхность которых отражает и разносит по помещению оживленные голоса посетителей. Расположенные вокруг бистро консервные заводики и оптовые базы закрыты, свет погашен, огромные грузовики-рефрижераторы стоят порожняком, металлические двери складов заперты, и только в ярком приветливом свете, струящемся из бистро, теснятся легковушки и лимузины, а сам ресторанчик забит веселыми смеющимися людьми, которым доставляет удовольствие бодрствовать именно сейчас. Непрерывно подъезжают и отъезжают такси, в одном из которых прибыли Келп и Дортмундер.
— Вам к ресторану? — спросил таксист, глядя на пассажиров в зеркальце, ибо куда еще ехать на Гэйнсвурт-стрит в три часа утра?
— Да, — ответил Дортмундер.
Стоянка напротив бистро была забита длинными лимузинами, в некоторых скучали шоферы, другие пустовали. Такси остановилось посреди вымощенной булыжником улицы, Дортмундер и Келп расплатились и направились к ресторану, лавируя между лимузинами. Но стоило такси скрыться за углом, они развернулись и пошли прочь от гостеприимно распахнутой двери, мимо пустых и темных мясных рядов.
— Который из них? — спросил Келп.
— Она лишь сказала, что в этом квартале, — ответил Дортмундер.
— О, я вижу, — сказал Келп, указывая вперед. — А ты?
— Нет, — ответил Дортмундер, вглядываясь в ночную темноту. — И что же ты видишь?
— Мне кажется, я вижу грузовик, стоящий впереди по ту сторону дороги. Вижу парня за рулем.
Дортмундер тоже увидел грузовик.
— Отлично, — сказал он.
Они ступили на мостовую, чтобы перейти дорогу, и Келп предложил:
— После разговора с Тайни можно было бы вернуться в ресторан и что-нибудь перехватить. Мне там понравилось.
— Перехватить? И чего бы ты хотел съесть в такое время суток?
— Спроси людей, что сидят в бистро, — сказал Келп. — Они что-то едят.
— Может быть, их биологические часы настроены по-другому.
— А может быть, и мои тоже? Не знаешь — так молчи.
Дортмундер покачал головой, но спорить не стал, так как они подошли к грузовику — огромному алюминиевому коробу с помятой кабиной, на дверце которой виднелось название предыдущей фирмы-владельца, небрежно залитое черной краской из пульверизатора. За рулем сидел похожий на костлявого филина водитель с трехдневной щетиной на щеках, что, судя по всему, не было для него рекордом. Водитель беспокойно ерзал, навалившись на руль. Мотор тихонько урчал, словно зверь, заснувший в глубокой пещере. Водитель смотрел прямо вперед, словно законы штата запрещали отрывать взгляд от дороги, даже когда автомобиль стоял на месте.
