Утонувшие надежды - [120]

На обратном пути Дортмундер вел лодку еще медленнее, подчиняясь указаниям Дага, рука которого скользила вдоль лески.

— Кажется, мы прибыли, — сказал он, когда лодка оказалась в центре водохранилища и, судя по всему, прямо над Паткинс-Корнерз.

— Отлично, — отозвался Дортмундер и перевел рычажок на холостой ход. Он уже вполне освоился с мотором и был вполне им доволен. Небольшой двигатель работал беззвучно и послушно.

Даг привязал короткой веревкой лодку к леске, выбросил за борт маленький стальной якорь, к кольцу которого был привязан длинный белый нейлоновый шнур. Даг травил его до тех пор, пока тот не перестал натягиваться, что свидетельствовало о том, что якорь опустился на грунт. Привязав шнур к протянутой вдоль борта веревке, он измерил остаток и сказал:

— Хм-мм... Около шестидесяти футов. Энди, ты готов?

— Кажется, я ни разу еще не опускался на такую глубину, — ответил Келп. В кромешной темноте было невозможно разглядеть его лицо, но, судя по голосу, он изрядно нервничал.

— Это все ерунда, — заверил его Даг, усаживаясь на круглый борт спиной к озеру и поставив ноги на днище лодки. — Надеюсь, ты не забыл лучший способ покидать судно?

— Спиной вперед.

Так и есть. Келп изрядно струхнул.

— Верно, — похвалил Даг. Надев маску и сунув в зубы мундштук, он откинулся назад и с легким плеском ушел под воду, не оставив на поверхности ни малейшего следа.

Дортмундер и Келп посмотрели друг на друга сквозь непроглядную тьму.

— Ты справишься, Энди. Я верю в тебя, — сказал Дортмундер.

— Конечно. Какие могут быть сомнения? — отозвался Келп. Он помешкал еще несколько мгновений, поправляя акваланг, затем взобрался на круглый борт лодки и шлепнулся в озеро спиной вперед, забыв надеть маску и сунуть в рот загубник.

Теперь сослуживцы проявляли по отношению к Бобу невероятные чуткость и внимание.

— Мы рады, что ты вернулся, Боб, — говорили они, улыбаясь (впрочем, несколько натянуто) и похлопывая его по спине.

— Мне очень нравится здесь работать, — ответил Боб с непривычной блаженной улыбкой на лице и, оглядев кабинет, добавил: — Черт побери, я помню эту комнату. Я уже здесь бывал.

— Разумеется, Боб, — сказал начальник по имени Кенни, улыбаясь с еще большей натугой и похлопывая Боба еще нежнее. — Ты отсутствовал всего несколько недель.

Плавный кивок Боба был под стать его улыбке.

— Видите ли, я многое забыл, — объяснил он ребятам. — Забыл очень многое из своей прошлой жизни. Но доктор Панчик говорит, что это нестрашно.

— Врачей надо слушаться. — Кенни сочувственно кивнул.

Остальные тоже кивали и улыбались, хотя и не так задушевно, как Боб. Все они выразили полное согласие с доктором Панчиком и сошлись на том, что все позабытое Бобом не имеет ровным счетом никакого значения.

Какое счастье вновь оказаться в славной компании! Боб уже подумывал признаться, что позабыл даже ту молодую женщину... как ее по имени?.. на которой был женат, и что доктор Панчик пообещал, будто бы он в самое ближайшее время ее вспомнит. Ее и множество прочих вещей. Но к нему вернутся только добрые воспоминания. Дурные уйдут навсегда.

Взять, к примеру, эту самую женщину... как бишь ее? Ведь, как ни крути, а она не отходила от него ни на шаг (с покрасневшими глазами и улыбкой, столь широкой, что казалось, кончики ее губ вот-вот дотянутся до ушей). Она все время была рядом, называла его Бобби и прочими ласковыми именами, и все это было просто восхитительно. К тому же она не могла сдержать слез и постоянно выбегала в соседнюю комнату, а оттуда возвращалась с улыбкой на лице. Ее улыбка тоже была приятна Бобу, хотя в ней угадывались боль и печаль.

Он уже открыл было рот, чтобы рассказать о провале в памяти, в котором скрылось имя той женщины, и даже глубоко и медленно вздохнул (как неизменно делал в последние дни, прежде чем сказать что-то важное), и в этот миг вспомнил, что ему нельзя слишком распространяться о своей болезни.

«Посторонним не к чему знать, что ты позабыл об этой женщине», — говорил доктор Панчик еще вчера (или позавчера?). В общем, Боб так ничего о ней не сказал и только еще раз глубоко вздохнул. Никто ничего не заметил.

— Ну что ж, Боб, — заговорил Кенни, судорожно улыбаясь и оглядывая помещение. — Мы... э-ээ... считаем, что ты мог бы вернуться к своей работе, заняться картотекой и заполнять бланки. Ты готов?

— Конечно, — ответил Боб и еще раз улыбнулся, чувствуя себя на вершине блаженства.

Губы Кенни продолжали улыбаться, но на его лице появилось сомнение. Прищурившись, словно ослепленный сияющей улыбкой Боба, он спросил:

— Ты... э-ээ... помнишь алфавит?

— Да, конечно, — безмятежно отозвался Боб. Он находился здесь, в этом чудесном месте, в обществе славных ребят, и это наполняло его душу счастьем. — Кто ж не знает алфавита? — сказал он.

— Да-да, — ответил Кенни. — Ты прав.

«Бип», — пропищали часы Боба. Присутствующие испуганно отпрянули. Боб поднял левую руку, показал ребятам свои часы и сказал, переводя взгляд с окружавших его лиц на циферблат и обратно:

— Эти часы подарил мне доктор Панчик. Их сигнал напоминает мне о лекарстве. Пришло время принимать пилюли.

— Да-да, ты уж не забывай, — сказал Кенни.