Утоли мою печаль - [2]

– Вы у меня не умрете! – приговаривала она, когда его кровь капала на пол, а температура стремительно поднималась, когда они делали укол за уколом и вводили сыворотку четвертой группы крови.

Шеффер вытаскивал его с того света во время операции.

– Вы меня слышите? – допытывалась она у него три дня спустя, когда он лежал в реанимации, терзаемый жестокой лихорадкой.

Позже он пробудился, но только для того, чтобы обнаружить безмерность своих мучений и попытаться в бреду выдернуть дренажные трубки, торчавшие из его тела.

Каждый день в течение двух недель, когда сержант безвольно пытался ускользнуть в небытие, она била его по плечам и хлестала по щекам, спорила с ним и умоляла его, приговаривая:

– Вы не умрете, сержант» не умрете…

За эти две недели сержант не умер. А потом, когда следующая волна раненых затопила бараки из гофрированного железа и медсестра прикорнула у окна, не в силах устоять на ногах после двадцатичасового дежурства, его вывезли в Японию…

1

– Папа, папочка, как ты там? – звучал в телефонной трубке встревоженный голос дочери.

Майкл Джордан переложил трубку к другому уху и усилием воли заставил себя забыть про усталость, накопившуюся за пятьсот миль пути.

– Все отлично, Джина. Я в порядке.

– Тебя еще долго не будет?

Он задержался с ответом, обдумывая, как бы не сказать лишнее. Наконец нашелся:

– Столько, сколько надо. Скоро буду знать точнее.

Последовала короткая пауза. Майкл отчетливо представил себе, как его семнадцатилетняя дочь глядит на бассейн из окна кухни, крутит прядь темно-каштановых волос и покусывает нижнюю губу. Он не хотел ее беспокоить, но не нашелся, что придумать, чтобы объяснить причину своей внезапной поездки, и пробормотал: «Я не очень уверен, что надо ехать, но придется». Ладно, может быть, в один прекрасный день кто-нибудь научит отцов, как правильно обращаться с обожаемыми дочерьми.

– Пока я не вернусь – никаких вечеринок! – поддразнил он ее, отлично зная, как она на это среагирует.

– О, папа!..

Майкл ухмыльнулся. Так и есть.

– Я люблю тебя, девочка. Скажи Грэму, где я и что я позвоню тебе завтра утром.

– Позвони мне сегодня вечером.

– Я позвоню тебе сегодня вечером.

Обожаемая, бесконечно любимая дочь. Ему вдруг стало жаль беднягу, который в нее влюбится.

– Папа, прошу тебя, будь осторожен, – успела крикнуть она до того, как он повесил трубку.

Джордану стало приятно. Она тоже любит его.

– Буду, – просто ответил он. – До свидания, милая.

Майкл положил трубку и повернулся, чтобы получше рассмотреть здание, на поиски которого он потратил полдня. Старый колониальный дом с окружающей его верандой и букетом каминных труб живописно смотрелся среди огромных ив, дубов и ореховых деревьев на фоне зеленых лужаек.

Надпись на фасаде гласила: «Гостиница «Блэк Ривер». Ночлег, завтраки и чаепития».

По радио передавали сводки боевых действий во Вьетнаме, где кровавая драма замешивалась все круче. Но здесь, в глубине Америки, в этот сонный полдень гостиница для дам «Блэк Ривер» казалась оплотом тишины и спокойствия. Сюда, казалось, не проникают никакие горести мира.

Майкл взглянул на часы. Пожалуй, время было ближе к чаепитию, чем к завтраку. Он не очень представлял себя в компании пожилых метресс с чашками веджвудского фарфора в руках. Но делать было нечего – он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Пора было завершать дело.

Это нахлынуло на него, когда он стоял, упершись руками в теплый черный гранит. Нахлынуло, когда он искал имя Смитти, стоя в военной форме, которую не надевал уже много лет, окруженный именами людей, выплывавшими из прошлого, словно полузабытые сны.

С него было довольно кошмаров, и страхов, и внезапных беспричинных приступов ярости. Он многое приобрел в жизни – успешный бизнес, спокойное существование, обожаемую дочь. Но все это его перестало радовать с той самой минуты, когда он отыскал могилу Смитти и война вновь с безжалостной яростью хлынула в сердце, обнажив незаживающие раны в его душе, напомнив о том, что осталось непохороненным. Только один человек мог помочь ему в этом. Поэтому он и начал свое паломничество, чтобы отыскать его и похоронить старые призраки. Чтобы замкнуть долгий-долгий круг и продолжить свою жизнь.

Вот так все случилось, и теперь лето дышало ему в затылок. Вирджинские леса были густы, в полях созревал хлеб, небо набухло дождевыми тучами.

Долго же он решал свою последнюю задачу – найти это место. Надо выйти из машины и зайти туда. Это, должно быть, совсем не сложно. Представиться. Объясниться. Вручить послание – и домой. Но у него ушло минут десять только на то, чтобы набраться мужества открыть дверцу.

Машины одна за другой заезжали на стоянку. Из них выходили женщины – молодые и не очень, пожилые и неопределенного возраста. Их светлые платья развевались на ветру. Из ресторана доносился смех. Майкл глубоко вздохнул и решил, что ему не остается ничего другого, как зайти внутрь.

Выбравшись из машины, он размял ноги и взошел на крыльцо. Он надеялся, что его пустят в ресторан в брюках хаки и голубой габардиновой рубашке. Страшно не хотелось специально переодеваться, чтобы войти в этот женский храм и выпить чаю.