Утешение для изгнанника - [34]

— Господин, вам нужно посетить моего хозяина, — негромко сказал он, — но сперва действительно нужно слегка привести в порядок вашу одежду. Пойдемте сюда.

— Значит, наконец становится ясно, что ты не мой, — сказал Юсуф, когда они покинули группу во дворе. — Я подумал, что ты очень полезный, умный, расторопный, чтобы кто-то мог отдать тебя. Кто твой хозяин?

— Увидите.

Когда они вошли в комнату, мальчик пристально посмотрел на Юсуфа.

— Волосы у вас немного в беспорядке, — сказал он, причесывая их, — и вы набрались уличной пыли.

И когда мальчик водил грубой тряпкой по запыленным местам, Юсуф догадался, что листок бумаги ловко вынут у него из пояса.

— Теперь лучше, господин, — сказал Абдулла. — Есть еще один человек, который просил возможности познакомиться с вами, потому что был близким другом вашего отца. Я отведу вас к нему. До обеда у нас как раз достаточно времени.

— Ну, вот наконец мой маленький Абдулла привел тебя ко мне, — сказал человек с серьезным лицом, носивший неяркие одежды.

Юсуф низко поклонился.

— Для меня честь быть представленным вам, господин.

— Меня все называют аль-Хатиб, — сказал секретарь эмира. — Всякое другое обращение удивляет меня. Абдулла, что ты хочешь сказать мне?

— Наверняка, что листок бумага, который валенсийский посол тайком сунул мне в руку и который я в страхе сунул в пояс, теперь находится в его поясе, — сказал Юсуф.

— Абдулла редко попадается, — с улыбкой сказал аль-Хатиб. — Ты, должно быть, ловкач.

— Я старался выжить по пути из Валенсии в Жирону в течение более пяти лет, — сказал Юсуф. — И многому научился.

— И все же помнишь свое детство здесь.

— Кое-что помню. Этот город удивил меня. Я мог бы поклясться, что раньше никогда его не видел. Однако двор моей матери, хотя она теперь, кажется, живет в другом доме, представляется мне тем же самым — то же солнце, тот же фонтан, те же цветы. И мать совсем не изменилась, кроме того, что раньше мне приходилось смотреть на нее снизу вверх. Я старался не забывать свой язык, но это было трудно.

— Мне это понятно. Нужно будет немедленно найти для тебя учителя. Ты быстро восстановишь владение языком. Сегодня ты говоришь более бегло, чем вчера вечером. Читать и писать умеешь?

— Немного. Я знал кой-какие буквы, потому что отец учил меня, учил и первый человек, который спас меня по дороге из Валенсии. А прошлым летом на шедшем к Сардинии судне я встретил человека, который научил меня многому и дал мне книгу, чтобы я оставил ее себе и практиковался.

— Христианин?

— Да, аль-Хатиб. Или ставший христианином…

— Таких называли мулади, господин Юсуф.

— Господин, пожалуйста, не называйте меня так.

Секретарь эмира кивнул.

— Тогда в дружеском разговоре я буду называть тебя Юсуфом. А ты теперь христианин? — спросил он без паузы.

— Я верю в единого Бога моего отца, матери и всей семьи, — ответил Юсуф, беспомощно подняв взгляд. — Но я мало знаю о своей вере кроме обрывков, памятных с раннего детства. Я не принял никакой другой веры. И никто не предлагал мне этого, — добавил он.

— Нужно что-то сделать и с этой частью твоего образования, — сказал секретарь эмира, словно составляя перечень ремонтных работ для заброшенного дома. Потом взглянул на Юсуфа, словно подводя итог тому, что мог прочесть в выражении его лица. — Можем мы теперь поговорить о твоем разговоре с валенсийцем?

— Я должен поговорить с кем-то о нем, — ответил Юсуф. — Я не знаю, что делать.

Едва Юсуф вытер пальцы, как Абдулла снова повел его в кабинет секретаря.

— Я нашел для тебя учителя, — сказал Ибн аль-Хатиб. — Это один из самых многообещающих молодых людей, работающих под моим руководством, а так же один из самых приятных. Возможно, твое мастерство возрастет так, что он не сможет помогать тебе. Если будет так, меня это удивит. Но тогда мы обдумаем эту проблему снова.

Секретарь кивнул Абдулле, тот выбежал из комнаты и вернулся, ведя за собой знакомого человека.

— Наср! — сказал Юсуф. — А я-то думал, куда ты пропал. Ты отведешь меня к моему учителю?

— Это будет трудно, господин, — спокойно ответил Наср.

— Наср твой учитель, — сказал аль-Хатиб. — Мало кто говорит по-арабски более правильно, с большей изысканностью и блеском, чем Наср ибн Умар. И хотя он не имам, но определенно разбирается в делах веры лучше, чем ты, и не будет поражен твоим невежеством. Теперь вы должны найти себе тихий уголок в приятном дворе для первого урока, потому что, насколько я понимаю, попозже у вас будут скачки.

— Скачки? — переспросил Юсуф.

— Предоставлю объяснение Насру, — сказал аль-Хатиб.

Наср повел их из дворцового комплекса, мимо примыкающих к нему расположенных радом домов, вверх по склону в просторный сад.

— Здесь нам будет спокойно, никто не помешает, — сказал Наср. — Нужно только… — С задумчивым видом повернулся к Абдулле. — Ты можешь принести нам чего-нибудь пожевать и кувшин холодного питья, так ведь?

— Нет, — господин, — твердо ответил Абдулла. — Я должен оставаться с вами до конца урока, потом позаботиться, чтобы у господина Юсуфа была одежда для верховой езды.

Демонстрируя свою решимость, он сел, скрестив ноги, на каменные плиты и стал чертить рисунки на скопившихся поверх них пыли и песке.