Утерянная Книга В. - [23]

Счастливой улыбающейся женщиной в гостях у новой подруги.

* * *

Все обедают, а потом детям раздают шоколадные пирожные и снова отправляют в игровую комнату, отодвигают стол и включают им музыку. Дети, как по волшебству, начинают танцевать. Женщин угощают мини-пирожными. Лили ест четвертое, когда к ней подходит женщина с сияющим румянцем на лице.

– Я Джейс, – говорит она, протягивая руку.

Лили пожимает руку. Ее одолевают вопросы («Живешь на природе?», «Откуда такой румянец?»). Лучше уж промолчать.

– Кажется, ваша старшая дочка ходит в театральный кружок с моим сыном, – продолжает Джейс. – Хадсон. Говорит, они дружат.

Так и не получив ответа, Джейс добавляет:

– Рыженький такой.

– Ой! – восклицает Лили. – Да!

Она заливается краской, догадавшись, что Хадсон не иначе как сын рыболова Хэла с рыжей бородой и сильными руками, а значит, Джейс – не кто иная, как жена рыболова Хэла. Лили глотает пирожное и произносит со всей небрежностью, на какую способна:

– По-моему, я как-то раз видела вашего мужа. Когда детей забирали. Напомните, как его зовут?

– Хэл. Да, сына почти всегда он забирает. Он рыбак, рано заканчивает.

Лили смеется:

– Рыбак? Серьезно?

– Ну да. – Джейс тоже хихикает. – Вы не подумайте, он не из рыбацкой деревни. Вырос в Ларчмонте. Ну, а потом на Уолл-стрит грянул кризис, и он занялся тунцом. Ха-ха!

Джейс продолжает болтать, как будто сама не понимает, как ей повезло. До чего она тоненькая, бедра в обтягивающих джинсах едва ли толще, чем руки у Лили. Лили непроизвольно представляет, как Джейс и Хэл занимаются сексом.

Джейс говорит:

– Может, нам как-нибудь вместе забрать детей? Ваш муж сможет пораньше уйти с работы? Я юрист, но порой могу позволить себе гибкий график, вот как сегодня… И поедим пиццу все вместе? Там недалеко есть приятное местечко…

Лили кивает, про себя отмечая: «Никогда». «Лучше про стирку думай, – внушает она себе, потому что непристойные мысли так и лезут в голову. – Думай про стирку, а вечером дождись, когда дети уснут, и приготовь Адаму вкусный ужин». Джейс (юрист! ножки как спички, да еще и находит время на детские праздники) все еще рассказывает про пиццерию, но Лили уже вспоминает, что есть дома из продуктов. «Приготовь настоящий ужин, надень красивое белье и все, что чувствуешь к Хэлу, вложи в секс с мужем! Трахни его!»

В прошлый четверг приходила Рут и рассказала, как от ее подруги ушел муж семидесяти трех лет, потому что та перестала с ним заниматься сексом. Рут произнесла это непринужденно; так она говорила обо всем, что могло шокировать. Как будто хвасталась своей невозмутимостью. «Жестоко», – сказала Лили. Но мать парировала: «Ну, это ведь часть сделки?» Лили не нашла, что ответить. После того как она отказалась от работы в Гринелл, они с Адамом тоже как бы заключили договор. Он зарабатывает деньги, а Лили занимается домом, по крайней мере пока дети учатся. Честно и зрело. Без лишних страстей. Они – белая, гетеросексуальная, а значит, привилегированная пара. Всегда старались оставаться достойными людьми. Секс не обсуждался ни тогда, ни потом. Сделать его частью договора… что же это будет? В лучшем случае рабство какое-то. В худшем – проституция. И все же Лили знает – мама права. Знает, что Лили с Адамом занимаются этим чаще, чем большинство ее подруг. (Раз в неделю? Кажется, да.) Причем этого недостаточно, и не по меркам журнала «Космополитен», а по собственным меркам Лили. Ей не хватает в жизни страсти.

– Так что, в четверг? – спрашивает Джейс. – Встретимся после занятий?

Лили остается только кивнуть. Почему она снова думает про маму? И про Хэла? Она ведь на своем месте и должна быть доброй и милой… Но тут в соседней комнате выключают музыку, мамы одна за другой забирают детей, те начинают капризничать и хулиганить. За окнами стемнело. Кайла окликает ее:

– Придешь на следующей неделе? В то же время.

Лили достает телефон, чтобы проверить, нет ли планов, но Кайла уже отвлеклась и отвернулась, доставая куртки. Лили кладет телефон обратно в сумку и вскоре уже ковыляет с девочками по лестнице, вместе с остальными, и выходит на улицу. Настроение приподнятое, все прощаются и расходятся по домам. Лили старательно отгоняет подступающую грусть, которая словно плещется у ног, и показывает дочкам, какие красивые смоковницы в свете фонарей. Однако девочки поглощены предстоящими событиями – когда им сошьют платья, можно ли дома посмотреть мультики или только книжку почитать, а если книжку, то обязательно про Эсфирь! Лили вяло пытается заинтересовать их «Принцессой в бумажном пакете» или своей любимой книжкой про быка Фердинанда (как смело он принимает свою непохожесть на других быков!), но сдается, говорит: «Ладно, хорошо» – и остаток пути слушает, как болтают девочки, думает об Адаме, об ужине и о том, какое белье надеть.

Сузы. Смотрины

Их зовут, когда Эсфирь в купальне. Процессия, говорят ей, выход перед царем – и тут же, словно выдернули нитку из шва, из головы вылетает, сколько дней они здесь. Сто двадцать? Какая теперь разница. Ее вытирают и заталкивают в комнату, где наносят масла. Сегодня царь выберет царицу (уж точно не Эсфирь), а завтра она отсюда выберется. Бараз целиком в ее власти, так она его распалила. Возбуждение разрастается в нем, как жар. Эсфирь уверена – он сделает что угодно, если она предложит ему, что он хочет.