Утекая в вечность - [68]

— Хорошо, хорошо… Я скажу… Отпустите!..

Рука мгновенно разжалась, и Проскурина рухнула на пол. Какое-то время тяжело дышала, обретая силы, а затем отползла ближе к кровати и оперлась на нее спиной. Сердце колотилось, руки дрожали, а глаза слезились.

— Говори! — холодно потребовал Вишнар. — Какова цель твоего приезда?

— Соблазнить вас.

— Чтобы узнать, зачем вампирам мир.

— Кто главный в делегации? Кто отдает тебе приказы?

— Аршинов.

— Я так и думал. Что он затевает?

— Не знаю. Я всего лишь исполнитель. Меня не посвящают.

— Так мне и сказали. Ты всего лишь пешка. О чем ты договорилась с преемником за моей спиной?

— Я не видела его. Со мной говорил капитан.

— Ты сказала ему правду?

— Он мне не поверил.

— Что он тебе приказал?

— Держаться от вас на расстоянии.

— Зачем он вчера приходил?

— Сказал, что я хорошо держусь. Напомнил, что я не должна нарушать уговор.

— В чем состоял уговор?

— Я игнорирую вас, преемник не воплощает свои угрозы. И все довольны.

— Кроме твоего правительства. Что ты сказала Аршинову?

— Все как есть.

— И что он приказал тебе?

— Выполнять свою работу журналиста, раз другого толка от меня нет.

— Разве он не приказал тебе найти другой объект? Моего капитана, например? Амир сказал, ты предлагала свои услуги, если он позволит тебе переговорить со мной и убедить в твоей невиновности.

— Капитан, это не надежный источник информации и нет особого смысла тратить на него время и силы.

— Так считает твой господин?

— У меня нет господина. Министр сказал, все на мое усмотрение.

— И что ты решила?.. Все-таки соблазнить и его? Ваш гид сказал, ты флиртовала с капитаном у всех на глазах. Отвечай!

— Безусловно. В случае если ему будет что мне сообщить, я все-таки рассмотрю эту информацию, — импровизировала она.

— Таков приказ?

— Приказ?

— Что велел тебе Аршинов? — теряя терпение, крикнул Вишнар.

— Да, это и приказал. Вы снова правы, — покорно кивнула она. Дыхание уже восстановилось, слезы перестали поступать из глаз. Проскурина холодными глазами наблюдала за правителем. Его лицо разгладилось морщинами, буря стихла. Разве что уголки губ как-то болезненно выгнулись вниз.

— Хорошо, — наконец, сказал бессмертный, по-видимому, всецело довольный беседой.

— Какие будут приказания? — спросила с легким оттенком иронии, прекрасно понимая, что «приказаний» не может не быть.

— Только одно — никаких контактов с моими поданными. Или пожалеешь.

— И это все? А как на счет, не выдавать сути состоявшейся беседы Аршинову?

— Бессмысленно просить. Ты все равно расскажешь ему все по возвращении. С тебя вытрясут правду, когда станет ясно, что ты провалила свое задание.

— А может, я умело солгу? — уточнила она, наблюдая и все еще пытаясь его понять.

— Не солжешь. У меня бы не солгала…

«Какая ирония. Ведь это уже произошло», — подумала Калина, но вслух озвучила лишь:

— Значит, я могу сказать правду?

— Можешь. Но если это случится до конца визита, и переговоры как результат сорвутся — домой ты не доедешь. Обещаю.

— Тонкий намек понят. Что еще?

— Это все.

— Подытожим, — иронично шепнула Калина. — Ничего руками не трогать и рта не раскрывать.

— И засунуть свою иронию очень глубоко!

— И вас не беспокоит, что люди узнают, как вы со мной обошлись?

— Думаю, ваши политики не ждали бережного отношения с подстилкой. Пойманной с поличным и завалившей дело, тем более! Думаю, об этом будут молчать. Разве им интересно со мной ссориться? Они будут делать вид, что не заметили моего отношения к тебе, даже если не примут мир. Война им точно не нужна. Про тебя постараются забыть.

— Не понимаю только одного, если вы считали меня подстилкой, к чему был этот спектакль? Вино, музыка и мое имя горящее огнями на небе? И вы, такой убедительный в роли влюбленного… — задумчиво рассуждала она.

Вишнар не ответил, отвернулся.

— Вы не знали наверняка. Подозрения имели, но и только. Вас в этом убедил ваш сын, — вслух рассуждала Проскурина. — Когда капитан увез меня прочь, доводы стали убедительней… Не забудьте его поблагодарить, что не позволил совершить ошибку.

— Не смей иронизировать. Ты говоришь не о ком-то, а о моем сыне и преемнике!

— Как я могу? Вы же меня задушите. И капитан порывался. Безусловно, как не задушить столько коварное и опасное для вас всех существо?.. Как слепа мужская ненависть. Подумаешь шлюха, могли просто проигнорировать. А вы с ним раздули целый конфликт и даже поставили мир с людьми под угрозу, хотя желали его десять лет. Ради слепой жажды мне в глаз высказать, что я недостойна вашего внимания? Когда это и так всем очевидно. Вы, самый могущественный мужчина мира могли бы просто пройти мимо низкой недостойной вашего взгляда женщины и не оглянуться. Окунуть ее в забытье. А вы оказали мне столько чести своим презрением. Почему? Почему ваш сын так меня испугался? Меня, далеко не самую молодую и уж точно не самую красивую женщину в этом мире? Почему вы так близко к сердцу восприняли то, что по рангу могли даже не заметить? Обязаны были! Что тут у вас происходит? Аршинов сказал мне, чтобы я не вздумала с вами объясняться, по поводу этого недоразумения. Иначе ваш перепуганный невидимка сын сотрет нас всех в порошок и будет война! Никто не приказывал мне с вами спать. Никто не желал ехать сюда, все ведущие тележурналисты побоялись. У них семьи, дети, а у меня только кот и навязчивое желание сунуть нос всюду, невзирая на последствия. Даже не знаю, каким чудом я смогла пройти отбор, если честно. Меня не жалуют, я вечно говорю не то, что ждут. Отправила анкету и мне вдруг позвонили. Я не особенно задумывалась, почему я? Мне очень хотелось увидеть все своими глазами. И я не пожалела. Сложила о вас всех определенное мнение и если мне удастся выбраться отсюда живой, я изложу его людям, даже если наши политики попробуют закрыть мне рот. Найду способ, даже посмертно. Мне все равно, что вы думаете обо мне, потому что я больше не вижу вас. Я благодарна вашему сыну, что он вовремя вмешался и не дал мне совершить ошибку. В которых я такая мастерица. Единственное что меня правда волнует, это мнение моего отца. Ваш сын пугал меня всеобщим презрением, но его бы я пережила. Единственное что я не смогу пережить, это презрение седого старика, что ждет свою непутевую дочь домой, все время, ругая за неудачный выбор ремесла и порицая все ее статьи. Только потому, что он боится за нее и надеется, что все-таки настанет день, и она бросит все это, чтобы завести семью и дом. И всякий раз страшно ссорится с ней на очередной ее день рождения, показывая семейные фото друзей одногодок, и напоминая о ее возрасте. Но он всегда сидит перед телевизором, когда там показывают горячие точки. Надеется, что увидит свою дочь. Увидит живой… И он бы не принял моего падения с вами в одну постель, если бы узнал. Но я совсем не думала о нем. Не думала о последствиях. Ни о чем не думала! Напрасно, не находите?.. Нужно думать всегда!