Усыпальница - [5]

— Н-ну…

Парень смутился и даже покраснел.

— Э-э… я не в этом смысле…

Вдруг мистер Идеальная Стрижка дернулся и резко выпрямился: тележка с напитками, которую катила по проходу стюардесса, врезалась в спинку его кресла. Снова повернувшись к Трейси, он пробормотал извинения и больше не произнес ни слова.

Трейси кисло улыбнулась, засунула журнал на прежнее место и обратила внимание на мать девочки, которой она дала жвачку. Та протягивала дочке бумажный платок.

— Положи жвачку сюда.

Девочка помотала головой.

Женщина повторила просьбу, но получила решительный отказ. Глаза ребенка расширились от страха.

— Она сказала, что, если я не буду жевать, мои уши куда-то заложатся!

И девчушка показала на Трейси.

Мать удивилась, потом рассмеялась и стала объяснять малышке, что именно Трейси имела в виду. Нерешительно, будто опасаясь, что с ушами все-таки может что-нибудь случиться, девочка наконец отдала жвачку матери и посмотрела на Трейси.

— Я еду к папочке, — шепотом сообщила она.

Трейси натянуто улыбнулась.

— Ты счастливая девочка, — сказала она и отвернулась.

5

18 год от Р.Х

Иерусалим, Верхний город

Это случилось.

Римский легионер, посланник префекта Валерия Грата[4], стоял перед ним в ожидании ответа. Легкий ветерок обдувал стены красивого дома из известняка в Верхнем городе — той части Иерусалима, где жила аристократия. С рассвета не прошло и двух часов, но утренняя прохлада почти не ощущалась.

— Передай его превосходительству, — сказал он без всякого выражения, — что я принимаю предложение.

Легионер наклонил голову и, уходя, повернулся к нему спиной. К только что назначенному первосвященнику Иудеи. Некоторое время он стоял, не в силах сдвинуться с места и наслаждаясь мгновением. Это назначение дорого ему досталось. Он женился на сварливой женщине, которая слишком часто давала повод подозревать ее в безумии. Благодаря влиянию тестя, который раньше сам был первосвященником, его направили посланником в Рим в прошлом году, когда при дворе Цезаря определяли финансовую политику империи в провинциях. Он регулярно, в открытую, давал взятки римскому префекту и уже начал опасаться, что деньги жены кончатся раньше, чем он чего-то достигнет.

Но его труды не пропали даром. Скоро он станет первосвященником, четвертым с тех пор, как тесть потерял эту должность после назначения префектом Валерия Грата. Всего три года назад.

Он вышел на веранду и посмотрел на оливковые деревья в саду. На сверкающий фасад Храма на вершине горы Сион, где он служил Богу Израиля. Он был священником, в его ведении находились ежедневные жертвоприношения от желающих искупления грехов. Последние годы он занимал должность управляющего Храма, заведовал хозяйственными делами, и под его началом были и другие священники. Но ни один священник Израиля не исполнял свои обязанности старательнее, чем Иосиф бар Каиафа.

«Это окупится, — не уставал он повторять самому себе. — И окупится сторицей».

— Значит, теперь ты первосвященник? — услышал он голос жены.

Каиафа обернулся. Она стояла в дверях, в дорогом платье, приторно пахнущая драгоценными благовониями.

— Да, — ответил он. — Твой отец будет доволен.

— Возможно, — сказала она. — Если ты преуспеешь больше, чем Шимон. Или Елеазар. Или Измаил.

Она ядовито усмехнулась и ушла в дом. Но имена первосвященников, недавно смещенных префектом, остались висеть в воздухе. Валерий Грат поспешно назначил на эту должность Измаила, сына Фаби, — вместо Анны, тестя Каиафы. На следующий год Измаил так же быстро уступил ее Елеазару, сыну Анны. Его сменил Шимон, сын Хиллела Великого, который и оставался первосвященником… до сегодняшнего дня.

Войдя в дом, Каиафа позвал Исаака, слугу. Надо немедленно начинать действовать. Нельзя терять время. Нужно успеть сделать все возможное, чтобы не разделить судьбу предшественников.

6

Южный Иерусалим, Тальпиот

Рэнд проводил взглядом машину «скорой помощи», которая увезла мальчика-палестинца в больницу Хадасса. У него засосало под ложечкой — это была хорошо знакомая тоска. Теперь он испытывал ее реже, чем прежде, но от этого она не становилась слабее.

На какое-то мгновение Рэнд мысленно перенесся в Вестчестер, штат Огайо. Он представлял это уже не раз и не два. Сначала, будто в замедленной съемке, пьяный водитель грузовика врезается в «камри», в котором его жена ехала на какое-то женское собрание при церкви. Потом ее везут в больницу на «скорой», и она в отчаянии повторяет его имя. Рэнд мог только представить, как все это было: когда произошла катастрофа, он был далеко от Вестчестера, на другой стороне Земли — на Крите. Он узнал об аварии от врача, который чудом смог до него дозвониться. И когда Рэнд взял трубку, прошло уже двадцать четыре часа, как Джой умерла.

Рэнд поехал в Огайо на похороны. Казалось, он провел в дороге целую вечность. Сердце разрывалось от горя, если не удавалось забыться сном. Терзала мысль, что ускорить возвращение домой невозможно. Если бы можно было увидеть ее, убедиться, что в той злополучной машине была именно она, а не просто услышать чей-то равнодушный рассказ. Договорить все, что не было договорено за те двадцать лет, что они были вместе. После тридцати четырех мучительных часов, проведенных в самолетах и аэропортах, у него не было никакого желания поддерживать беседу с разговорчивым Гербертом, дядей Джой, который встретил его у терминала выдачи багажа.