Усыпальница - [48]

— Торговцы обманывают людей.

— Что? — не поверил Каиафа.

Он чувствовал, как в нем закипает гнев.

— Храмовые торговцы? В доме Господнем?

— Мы хотели этому помешать, — начал Ионатан.

— Но уследить за ними невозможно, — закончил его мысль Александр.

Возмущению Каиафы не было предела. Конечно, они сыновья Анны. Когда Каиафа стал первосвященником, он осторожно, но последовательно стал проводить реформы. Он не собирался упразднять торговлю в Храме. Паломникам было проще купить жертвенных животных на месте, а не везти с собой вола или ягненка. И ни при каких обстоятельствах денежные пожертвования не могли быть принесены римской монетой с изображением профиля императора или префекта. Все это делало присутствие в Храме менял и торговцев необходимым, но и позволяло совершать беззакония во времена священничества Анны, Измаила, Елеазара и Шимона. Купцы заламывали немыслимые цены за жертвенных животных. Священники проверяли животных, привезенных для жертвоприношения, и лишь в редчайших случаях не могли найти в них изъяна, делающего вола или ягненка непригодным для жертвы. Тем самым паломников вынуждали покупать животных у храмовых купцов. Те же исправно платили процент с прибыли первосвященнику. Менялы брали пошлину за обмен римской монеты на храмовую и тоже делились со священниками.

Каиафа считал, что ему удалось изменить положение вещей. Он ограничил наценки и пошлины, ужесточил надзор за соблюдением Закона при проверке жертвенных животных. Он знал, что не может пойти против системы, которая приносит доход его семье и семье жены, но надеялся, что торговлю можно сделать честной и при этом получать прибыль, пусть и небольшую. Но Каиафа знал, что братья жены были яростными противниками его реформ и в их интересах было сделать так, чтобы все оставалось по-прежнему.

Каиафа посмотрел на человека, который решился всем открыть глаза на происходящее. Должно быть, это какой-нибудь новый рабби. В сельской местности их — как полевых лилий. Большинство ненадолго завладевают вниманием толпы. Людям свойственно откликаться на проповедь чего-то нового, за кем-то следовать, для них это что-то вроде светлого луча в этой жизни, не слишком-то богатой радостными событиями.

«Но этот, похоже, совсем другое дело, — подумал Каиафа. — Ловкач».

Каиафа понимающе кивнул. Вот в чем дело. Этот новый рабби умен. Он совершил безумный поступок, вовсе не поддавшись сиюминутному порыву. Он не собирался вступать в пререкания со священниками. И не хотел разыграть представление. Он хорошо понимал, что делает. Он правильно просчитал, чем можно привлечь внимание за несколько дней до наступления Пасхи. Такая новость быстро облетит всю округу. Огромные толпы будут ловить каждое его слово, сопровождать его повсюду.

— Поговорим об этом позже, — наконец вымолвил Каиафа. — А сейчас идите и спросите этого человека, может ли он совершить чудо и доказать, что имеет право на подобные поступки. И пусть зевакам велят разойтись, а на площади наведут порядок.

Глядя вслед сыновьям Анны, Каиафа решил, что их интриги требуют более пристального внимания, а этот, безусловно, умный человек заслуживает того, чтобы, он, Каиафа, узнал о нем побольше.

68

Иерусалим, Старый город

Трейси шла за Карлосом по пятам, насколько это было возможно на узкой улочке.

— Почему ты идешь так быстро? — спросила она.

— Хочу тебе кое-что показать.

Трейси представления не имела, где они находятся. Карлос припарковал «лендровер» за воротами Старого города, и они пошли бродить по лабиринтам улочек и переулков, где было множество магазинов. Мощенные грубо отесанными камнями улицы, заполненные людьми, тележками и лотками торговцев, подчас были такие узкие, что проехать по ним можно разве что на скутере. Тем не менее торговцы ухитрялись подвозить огромное количество товара: еды, тканей, электроники и сувениров для туристов. Трейси часто не могла понять не только в каком направлении они движутся, но и где они — на улице или в здании, поскольку над головой почти всегда была крыша или навес.

— Ты идешь слишком быстро! — пожаловалась она.

— Мы уже почти пришли.

Наконец-то Карлос сбавил шаг и взял Трейси за руку. Он провел ее по нескольким коротким лестницам, потом они свернули за угол и внезапно оказались на балконе, с которого открывался вид на широкую площадь, заполненную толпой. С двух сторон площадь окружали дома, а с третьей поднималась каменная стена. Над ней — здание голубого цвета, увенчанное сверкающим золотым куполом.

— Я видела это на фотографии! — удивилась Трейси.

Карлос улыбнулся, довольный ее реакцией.

— Это Западная стена, самое священное место для иудеев. Считается, что после разрушения римлянами иудейского Храма уцелела только она.

— Она была частью Храма?

— Нет, не самого Храма. Частью храмового комплекса. Само здание Храма находилось там, где теперь стоит это, с золотым куполом. Евреи приходят сюда в пятницу днем, каждую неделю, чтобы молиться и оплакивать разрушение Храма. Поэтому это место также называют Стеной Плача. Здесь часто проводят свадьбы и бар-мицва.[44]

— Потрясающе. А что это за ограда? — спросила Трейси.