Устрицы под дождем - [6]

– Алло, – сказала Оля.

– Девушка! – обрадованно произнес в трубку женский голос. – Это наш телефон! Мой муж его потерял! Можно нам его забрать?

– Можно, – ответила Оля, испугавшись, что кто-то может подумать, будто она его украла.

Телефон пикнул.

– А где вы находитесь? Я бы могла подъехать?

Телефон пикнул снова.

– Я? Не знаю. – Оля оглянулась. – Магазины «Чай. Кофе».

– Чай, кофе? Где это? В центре? Телефон пикнул в последний раз и отключился.

Оля убрала его обратно в карман. Обошла магазин со всех сторон, нашла вывеску: «Мясницкая, 19». Запомнила.

Теперь она уже не просто так гуляла по городу. Она запоминала названия улиц и то, что на каждой улице было главным.

Главными в основном были магазины.

Оля зашла в один из них.

– Вам чем-нибудь помочь? – продавщица вышла ей навстречу.

«Чаще злая».

Оля стояла у входа, разглядывая вешалки с одеждой.

– Мы получили замечательные спортивные костюмчики. От Маши Цыгаль. Интересно?

– Интересно, – кивнула Оля. От всей души.

Продавщица принесла три вешалки с разноцветными куртками, брюками и майками.

«Дедушке бы понравилось», – подумала Оля. Он никогда не покупал ей платья.

– А платье у вас есть?

– Есть.

Продавщица отправила ее мерить платье в примерочную. Голубое платье, потому что голубой подходит под цвет ее глаз. Она сказала.

Оля вышла из кабинки на цыпочках и подошла к зеркалу.

Продавщица оказалась феей, которой достаточно взмахнуть палочкой.

Оля стояла перед зеркалом и улыбалась.

Чего босиком-то? Туфли дать?

Оля улыбалась.

– Очень красиво. Нравится? – настаивала продавщица.

Продавщицы как будто не было.

– Берете вы его или что? Вот улыбается стоит. Девушка! Вы меня слышите? Вы платье берете или как?

Оля смотрела на себя в зеркало. В огромном, в полный рост зеркале отражалась юная светловолосая девушка. Очень милая. С голубыми глазами и в тон к ним в необыкновенном, тонком, волшебном платье.

– Девушка, с вами все нормально? Она же не моргает даже, вот денек-то! Эй! Эй, вы меня слышите? Я сейчас охрану позову!

Продавщица подошла к дверям, около которых, скучая, рассматривал посетительниц рыжий, весь в веснушках, охранник.

– Там девушка улыбается! Пойди разберись, а то я не знаю, что делать!

– Чего делает? – удивился охранник.

– Улыбается! Да пойдем же, вон она!

Человек в рабочей форме протянул к Оле руку.

– У вас все нормально? – спросил он.

– Вы хотите, чтобы я ушла? – Оля отступила на шаг назад от человека в форме.

– Платье будете брать или нет? – громко спросила продавщица.

У меня нет денег, – ответила Оля, в полной уверенности, что эта фраза все прощает.

– А что же мерить-то?! – возмутилась продавщица. – Снимайте платье, приходите, когда деньги будут.

– Хорошо, – согласилась Оля. Адрес она запомнила.

Дедушка всегда говорил, что у нее красивая улыбка.

Однажды его не было особенно долго. Совсем долго. Она уже думала, что он никогда не придет. Она лежала на кровати и не открывала глаза. Она так давно ничего не ела, что глаза не открывались, а ноги не двигались. Она думала: почему все это происходит именно с ней? И почему она не может все делать хорошо? Так хорошо, чтобы Дедушка приезжал к ней. И привозил еду.

Когда он наконец-то приехал, она очень обрадовалась. Она хотела встать к нему, но не могла. По ее щекам потекли слезы, и она точно знала, что это слезы радости.

Дедушка тогда очень кричал. И ругался. Он принес в комнату помойный ящик и высыпал туда все нарядные, вкусно пахнущие пакеты. Выбросил еду, которую он привез ей. Чтобы она перестала плакать. И она улыбнулась. Он сказал, что у нее очень красивая улыбка.

Они вместе доставали еду из мусора.

8

Актриса познакомила Марусю с писательницей. У писательницы произошел психический сдвиг на фоне фруктов. Она считала, что все люди делятся на овощи и фрукты. И только фрукты могут быть звездами. А ее известность пришла к ней случайно. Потому что она – овощ. Она аргументировала это тем, что даже в детстве на ящичке в детском саду у нее была нарисована капуста.

– А в процессе жизни овощ не может трансформироваться во фрукт? – поинтересовалась Маруся.

– Это значит, что он живет не своей, а чужой жизнью, – печально улыбнулась писательница.

– Так, может, вам стоит бросить писать? – предложила Маруся.

– Я и бросила. Здесь.

– И, получается, сразу зажили своей жизнью? – уточнила Маруся, подкрашивая губы. Нянечка подарила ей свою помаду.

– Не сразу, конечно. Но в итоге – да.

– А может, воспитательницы в детском саду просто ящички перепутали? – не могла угомониться Маруся, пытаясь вспомнить, что же было нарисовано на ее собственном ящичке.

– У вас блеск клубничный, – грустно кивнула писательница на Марусины губы.

– Ага. Красиво?

– Клубничный. Понимаете? А я ненавидела блески с фруктовыми запахами. И кремы.

Маруся с удовольствием отметила, что ее любимые кремы пахнут малиной или ежевикой.

– Да… – вздохнула Маруся сочувственно.

«Я отсюда выберусь, – решила она, – раз уж психи говорят, что я – особенная, значит, так оно и есть. Мне бы мобильный. Хотя если это папа меня упрятал сюда, то смысл звонить? Дура, какая же дура моя мать. Жалкая, подлая, ничтожная. Что она видела в жизни? Работа с девяти до шести, а потом супчик муженьку и доченьке? Которой на нее наплевать. Потому что она ничего не понимает».