Устрашители - [46]

— Прикройте коробочку, мадам Вонг, — посоветовал я. — Китти мертва, мертва и еще раз мертва.

— Ну прости, Бога ради! Прости, Поль...

— Мэтт, — поправил я. — Легенда свое отслужила, мирный фотограф Мэдден исчез. Меня зовут Хелмом, сударыня. Предмет обсуждения: операция «Цветок»...

Я попробовал сесть, застонал, и Салли поспешила на подмогу.

— Фу-у, — выдавил покорный слуга. — Отныне пусть лупят коленом по заднице, а голове передышку дадут... операция «Цветок»!

Подумав, Салли сказала:

— Нет, ничего не слыхала, ни единого намека.

— Как часто является надзиратель?

— Определенного расписания нет, — усмехнулась девушка. — Я здесь уже вторые сутки. Попалась этим скотам по дороге в бакалейную лавку, после работы — до сих пор числюсь главной билетершей в Северной авиационной, дожидаюсь определенных сведений о Вальтерсе. Ночью сквозь люк светили фонариком, но промежутки между визитами были различными. Тебя спустили по лесенке около двенадцати, швырнули на пол, вежливо сообщили, что прибыла приятная компания... Брр-р-р! Я ведь подумала, что ты мертв. Крови натекло уйма. Но кожа была теплой, а через часок ты застонал и дернулся. Потом рассвело, и я признала старого знакомца... А на палубе уже часа два — ни звука.

— На кой ляд им сдалась ты?

— О-о-о! Меня отдают революционному трибуналу, за вопиющие преступления перед трудовым народом. У кого-то хватило мозгов понять: Салли Вонг привлекали к Герберту Вальтерсу отнюдь не мужские достоинства последнего. Салли Вонг, оказывается, не бандюгу поганого отлавливала, а злоумышляла против народного героя, борца за свободу рабочего класса. Так пояснила бабенка-хиппи.

— Хорошие у рабочего класса герои, — скривился покорный слуга. — Ну, и поделом... Бежать возможно?

— Имея газовый резак или отбойный молоток — пожалуй Корпус железный, переборки тоже. Я успела исследовать весь окаянный трюм, оттого и перепачкалась, как неведомо кто... Большой, пустой железный гроб. Ничего не попишешь.

— Обстоятельная вы девушка, Салли Вонг. Положение изучаете досконально и хладнокровно.

— Мистер Хелм, напоминаю: в этой дыре вы не единственный профессионал! Я улыбнулся:

— Хорошо, отныне прекращаю говорить неуклюжие комплименты и буду наносить умелые оскорбления. Чтоб не раздражать попусту. Салли засмеялась.

— Расскажи о Вальтерсе. Он погиб?

— Да, сударыня.

— Как?

— Неправильным образом. Предполагалось, что я прикончу его после посадки на воду, продырявлю днище гидросамолета, взорву в кабине маленькую милую гранату и пущу машину ко дну вместе с пилотом: озеро чертовски глубокое, прямо Лох-Несс. Только...

— Что случилось?

— У меня достало наблюдательности заметить: Герби раскусил игру и тянется к пистолету. Прямо в воздухе. Сую парню в физиономию собственную пушку, велю угомониться. Мистер Вальтерс начинает хохотать. Говорит: не осмелишься пальнуть, ибо летать не умеешь; меня убьешь — себя погубишь. Болтлив оказался, подумав, будто положением властвует. Не торопился, наслаждался возможностью поиздеваться над безрассудным олухом. Дозволил мне сидеть и выслушивать как он, сердешный, умен да сметлив. А потом неторопливо, со смаком достал пистолет, ухмыльнулся и посоветовал: стреляй, высота две тысячи футов, скорость сто семьдесят миль, парашютов нет! Ну-ка, долговязый, попробуй, застрели!

— А ты?

— Я, разумеется, пристрелил парня.

—И...

— Мистер Вальтерс не заглядывал в мое досье. Даже опытные агенты склонны излишне доверяться своим заблуждениям, а уж головорезы, торгующие наркотиками — подавно. А в досье говорится: некий субъект по имени Хелм исхитрился посадить аэроплан, пилот которого скончался во время полета по вине упомянутого Хелма. Шлепнул я машину — обычную, кстати, не водоплавающую — на брюхо, посреди большой мексиканской лагуны. Аэроплану пришел каюк, но пассажир, сиречь, покорный слуга, уцелел. Черт возьми, если это было возможно в Мексике, это осуществимо и в Канаде! По крайности, оставалась надежда выжить. А иначе в моей голове появилась бы изящная сквозная дыра тридцать второго калибра.

— Но тебя выловили в открытом море!

— Волновался. «Бивер» чересчур тяжелая машина для неумехи, я боролся с управлением и на компас не глядел. Потерял правильный курс. Отыскать лесное озеро наугад почти немыслимо, а бензобаки отнюдь не бездонны. Садиться на брюхо в сплошном лесу? Нет уж, проще и безболезненней было бы застрелиться самому. Я все-таки посмотрел на компас и ринулся прямиком к западу, рассчитывая, что рано или поздно достигну океана. Как летел, о чем думал, почти не помню: дрожал от страха, точно лист осиновый. Потом прямо на меня ринулись огромные серые волны, а после этого уже была клиника Принца Руперта. Девушка вздохнула.

— Решительный молодец, ничего не скажешь. И человеколюбивый. Тебе хотя бы хорошо платят?

— Толкуешь, толкуешь немытой красавице, какой ты несравненный герой, — жалобно возвестил покорный слуга, — и ни малейшего впечатления не производишь!.. Признаю: не умеющий да не берется. Я летать не умею, и поплатился. Еще дешево отделался, кстати... Гавайи?

— Что-о?

— В отличие от Герберта Вальтерса, я имею доступ к нужным досье. И к твоему, голубушка, тоже. Родилась и выросла на Гавайских островах, верно?