Устрашители - [14]

Я, говоря мягко, не пришел в восторг, услыхав, сколь спокойно представляется Дуган. И глаз покорному слуге завязывать не пытались, а это было вконец нехорошо. Либо ребяток не волновало, кому, сколько и чего именно смогу я наболтать (сие представлялось маловероятным), либо они заранее порешили, что никому, ничего и никогда разболтать не сумею... Пожалуй, кое-кто совершил чудовищную глупость, не оглушив Китти в такси и не задав тягу...

Вихрем одолев десяток миль по магистральному шоссе, Льюис повернул на проселок и ринулся дальше, минуя раскисшие от ливней поля, рощицы, ручьи, бурлившие коричневой глинистой водой. Снова собирались тучи, погожий день, похоже, обращался воспоминанием, столь же приятным, сколь и мимолетным.

Автомобиль снова повернул — на узкую дорогу, бежавшую меж двух изгородей. Впечатляющих изгородей, сооруженных из колючей проволоки, протянутой по металлическим кронштейнам. Дорога вела к белым, теряющимся меж зеленых деревьев строениям. Промелькнула маленькая опрятная вывеска:

САНАТОРИЙ "ИНАНУК[2]"

Я непроизвольно и лениво погадал: то ли это словцо заимствовано из языка эскимосов, то ли местные остроумцы намекали, что перед вами уютный уголок. Не считая приличествующей медицинским заведениям белой покраски, санаторий вполне мог бы сойти за обычнейший кемпинг или мотель. Виноват: бунгало и коттеджи, где располагаются постоем разноплеменные туристы, как правило, не снабжены толстыми решетками на окнах. Это было вторым, и вопиющим отличием.

У главного здания, близ парадного входа, поджидали три фигуры в накрахмаленных белых халатах. Двое мужчин и женщина. Молодой блондин, с лицом почти привлекательным — его, правда, портили сонный взгляд и пухловатые щеки — отделился от комитета по встрече. Парень был плечистым, с хорошо развитыми, сильными руками.

— Веди себя пристойно, — посоветовал сидевший рядом Дуган. — Видишь, как принимают? Как ОВНП!

— Кого? — не понял я.

— Особо важного нового пациента, — пояснил Дуган. — Прояви благодарность и не закатывай скандала. Всем легче будет, и проще.

Мерседес негромко скрипнул тормозами. Дуган распахнул дверцу.

— Приглядывай в оба, Томми, — посоветовал он светловолосому крепышу. — Чересчур уж большим паинькой держится. Будь начеку... Тэк-с, Мэдден, выметайтесь.

Я вымелся. Дуган и Томми сноровисто заняли позиции по бокам и самую малость поодаль. Профессионалы! Привыкли укрощать самых строптивых и усмирять самых буйных! При необходимости, ежели я брошусь на одного, другой ударит сзади; а на обоих сразу при такой расстановке сил напасть немыслимо...

Нападать я, впрочем, не собирался, а посему и покорного слугу никто не колотил. Пока, во всяком случае. Мы дожидались второго мужчину и женщину, облаченную, пониже халата, в плотные нейлоновые чулки. Выдалась минута спокойного размышления, и весьма кстати выдалась, ибо надлежало решить, обязан ли я предупредить благородное собрание. Странно, я даже не представлял, какого свойства предупреждение должен сделать — просто шестое чувство твердило: рассуди и реши. Но ни рассудить, ни решить я не успел, запутавшись в подсказках из мозговой подкорки.

Они выстроились передо мною. Мужчина был высок, хотя до моих собственных шести футов четырех дюймов не дорос. Поседелые виски, респектабельный, уверенный, внушительный вид. А женщина!.. Боги бессмертные! Отродясь не видал особи женского пола, способной хотя бы отдаленно сравняться в уродстве с этим страшилищем. По крайности, насколько мог припомнить — а помнил я весьма немного.

Речь не о теле — никаких выдающихся телесных искривлений либо несуразностей не отмечалось. Дама обладала обычными конечностями, повиновались они должным образом, суставы сгибались, мышцы сокращались, да и сухожилия, кажется, работали добросовестно. Ноги как ноги: не слишком соблазнительные, однако вполне пристойные. И руки вполне людские: две ладони, десять пальцев. И туловище соответствовало устоявшимся представлениям о приемлемых пропорциях.

Но лицо! Точнее, харя!

Альфред Хичкок, пожалуй, уплатил бы ей немалые деньги за участие в отвратительнейшем из своих фильмов. Лопатообразный подбородок. Расплющенный, раздавленный природой нос, напоминающий бульдожье рыло. Неандертальские надбровные дуги. Искореженные непостижимым образом скулы и челюстные крылья...

Но карие глаза были проницательны, умны — и свирепы.

— Это доктор Элси Сомерсет, Поль, — пояснила вышедшая из мерседеса Китти. — А это — доктор Альберт Кэйн... О тебе замечательно позаботятся, дорогой. Нельзя было выписываться из клиники так поспешно... Ты еще не вполне здоров и следует немного... Я покосился:

— Китти, отчего бы не сделать божескую милость и не заткнуть свою поганую варежку?

Девица охнула и негодующе смолкла.

Я глядел на доктора Элси Сомерсет. Элси!.. О боги, боги бессмертные! Элси... Эльза... Элиза... С таким-то мордоворотом!

Я принял, наконец, второе за день важнейшее решение. Пускай это глупо, но сборище получит полную возможность пойти на попятный без катастрофических для себя последствий. Встанет перед свободным выбором. В конце концов, они только любители, а я — опытный профессионал. Непостижимым образом покорный слуга обрел внезапную уверенность в том, что он — профессионал, и не из последних. Правда, не сумел бы вразумительно сказать, в какой именно области числюсь профессионалом.