Уставшее время - [25]

Вскоре дымка пропала, и Митя увидел пустое помещение. Старые обои на стенах, истертый паркет на полу, два нешироких окна. Послышался голос, затем появились люди. Первым в комнату вошел человек в черном одеянии, похожем на кадетскую униформу восемнадцатого века. На вид ему было чуть за двадцать, на точеном лице отпечаталось выражение невозмутимости и отрешенности. За ним появились еще несколько черных, похожих на почетный караул.

Фаддей Фаддеич почти беззвучно прошептал, кивнув:

— Главарь этой банды недоумков. Они только с виду кажутся молокососами. Но они способны на все. За ними — сила.

Лицо старика перекосилось от злости.

Предводитель сделал знак рукой, и один из «почетных стражей» подал ему какой-то предмет. Но в этот момент с предводителем что-то случилось. Он застыл, а затем голова его повернулась в сторону зрителей из зазеркалья. Митя встретился с ним взглядом. Ему показалось, что тот вздрогнул и впился в него глазами. Потом предводитель шагнул вперед и провел рукой по воздуху. Картинка сгинула — остались только два кривых отражения, Мити и старика.

— Видали? — брезгливо спросил старик.

— Кто они? — Митя не мог прийти в себя от изумления. — Как вы это делаете?

— Шакалы. — В глазах Фаддей Фаддеича заплескалось желтое пламя. — Они хотят лишить нас добычи. Но этот мир принадлежит нам! Мы столько вложили в него!

Митя почти осязал, как в старике бурно клокочет тайный, темный вулкан. В эту минуту он стал страшен и непостижим, как закамуфлированное в человеческий облик Нечто, неумело соблюдающее свою конспирацию.

— Что касается вашего второго вопроса… Ничего сложного в этом нет, но боюсь, вы не поймете принципа, который невозможен для этого мира. Он совсем из другой… сферы…

Митя молчал. В самом деле, что он мог понять в игрушках существ, не принадлежащих его миру?

Между тем старик, хищно вытянув шею, вдруг спросил:

— Так где, вы говорите, встречались с моими ребятками?

— В больнице, — неожиданно для себя брякнул Митя. — Им был нужен архив, но у меня его уже не было.

— И вы не заглядывали в этот архив? — Фаддей Фаддеич продолжал допрос, медленно и четко выговаривая каждое слово.

— Я смотрел его, — против воли отвечал Митя. Старик поймал его и держал крепко — у Мити не было сил сопротивляться инфернальному воздействию. Из него тянули нужные ответы, как рыбак тянет невод из моря.

— Так что вам известно о Камнях? Где они? Отвечайте! Я жду.

— Я не… не видел той папки, — с трудом выдохнул Митя.

Он говорил правду, не оставляя попыток вырваться из сетей. Правда была неполной, и старик понимал это. Митя видел по желтому огоньку в глазах, что Фаддей Фаддеич собирается выпотрошить его здесь и сейчас, как заправский чучельник. В ожидании следующего вопроса Митя с отстраненным интересом смотрел, как его рука медленно подбирается к карману, где лежал Камень. Успеет — не успеет, равнодушно гадал он, парализованный чужой волей.

— Не упорствуйте, юноша. Это бессмысленно. Я повторяю свой вопрос: где Камни? Что вам о них известно?

Не успела. Митя открыл рот, чтобы выложить все, что знал. Но так и остался стоять с разинутым ртом, глядя в зеркало. Кроме него и старика там появился третий. Это был один из черных мальчиков. Митя оглянулся назад, чтобы увидеть оригинал отражения. Но позади никого не было. Оригинал смотрел на него из кривого зеркала, нисколько не подвергаясь искажению. Старик заметил его позже, проследив за беспокойным взглядом Мити. Но его реакция оказалась совсем другой. Моментально взъярившись, точно раздразненный лев в клетке (глаза мечут молнии, из пасти течет слюна, когти скребут об пол, хвост плеткой хлещет по бокам), он издал бешеный рык:

— Прочь!!! — и взмахнул рукой.

Раздался звон бьющегося стекла. Зеркало рассыпалось на мелкие осколки, густо устелившие пол. В самом центре осколочного ковра лежал большой камень — обычный булыжник, брошенный разъяренным стариком.

Митя, увидев, что его спаситель исчез, побежал прочь.

Этой ночью он долго не мог уснуть, а утром узнал, что проспал все на свете. Необычайные события вершились под крышей дома в ночную пору. Обо всей этой небывальщине поведала Мите с утра пораньше Аделаида Ивановна, изрядно всхлипывая и утирая набежавшую слезу. Митя встретил ее на лестнице первого этажа и, не сумев проскользнуть между перилами и пантагрюэльскими телесами, был вынужден, как джентльмен, пропустить даму вперед. К телесам был плотно припаян внушительный пластмассовый таз с горой выстиранного белья, которое Аделаида Ивановна несла на просушку во двор.

— С утречком вас, Аделаида Иванна! Как поживаете?

— Ох, батюшки! Да как я могу поживать? Жива, и слава те, Господи. А ты что развеселый? Не слышал, чего ночью было? Матвей-то, а! Бедолага сердешный, — запричитала она, качая головой и открывая своим обширным тылом дверь подъезда.

— Матвей объявился? Где он?

— Так ведь помер Матвей! Как есть помер. Зарезали душегубы для опытов. Нашли его ночью. Как понаехали, окружили весь дом и давай подъезд тот обшаривать с фонарями. И тихо, тихо, а все равно как слоны топотали. Я к окну — а там! Матерь Божья, сколько ж их там с моргалками милицейскими! Штук десять машин.