Успокоительное для грешника - [60]

— Ракель. Дорогая моя. Говори. Ты…

Голос над ней был дрожащим, испуганным.

— Со мной все в порядке, папа, — ответила Ракель с легкой одышкой. — Испугалась, вот и все. Ничего не повредила. Я не ожидала падения. Только не знаю, где нахожусь, — добавила она, и в голосе ее прозвучала нотка паники.

— Надеюсь, не глубоко внизу, — сказал ее отец. — Можешь двигаться? Только будь осторожна.

Ракель коснулась правой рукой поверхности, по которой скатилась. Это была земля, покрытая грубой растительностью и камнями. Очень осторожно перекатилась туда вниз лицом. Чуть подождала, потом подтянула под себя колени и стала медленно подниматься на ноги.

— Папа, я стою, — сказала она наконец. — Но не уверена, что смогу подняться наверх.

Жесткий ком в горле помешал ей продолжать.

— Сейчас не время бояться. Чтобы определить, где находишься, веди руки вверх по этой поверхности. Сможешь дотянуться до края?

— Попытаюсь, — ответила Ракель и начала ощупывать путь наверх. — Да. Пальцами. Высоковато, чтобы подняться без упора для ног, — добавила она с дрожащим смешком. — Было б во что упереться, я бы смогла подтянуться.

— Нет. Не нужно. Подожди.

Исаак умолк.

Ожидание было тягостным. Легче было бы решиться на рискованные действия, чем неподвижно стоять, прижавшись лицом к неровным камням и осыпающейся земле. Время от времени Ракель слышала шуршание сухих листьев, словно кто-то искал потерянную драгоценность.

— Папа? — произнесла она наконец, когда молчание стало невыносимым.

— Ракель, у тебя есть какой-нибудь пояс поверх одежды?

— Да, папа. Подать его тебе?

— Подай, дорогая моя.

Она развязала пояс и подняла вверх.

— Вот он, папа.

— Отлично.

Шуршание, похожее на то, какое издавало бы животное, бегущее по сухой листве, подсказало ей, что отец чем-то усердно занят.

— Ну, вот, — сказал наконец Исаак. — Я нашел нечто, на что, надеюсь, ты сможешь опереться ногой. Привязал к этой штуке твоей пояс и буду опускать ее к твоим ногам. Встань на нее — и окажешься ближе к краю, оттуда мы сможем тебя вызволить. Подними руку снова, чтобы я мог найти ее. Мне нужно знать, где ты.

Вскоре Ракель ощутила успокаивающее касание отцовской руки.

— Папа, это моя правая рука.

— Знаю, дорогая моя. Если только у тебя в последнее время не вырос еще один большой палец, — сухо сказал Исаак. — Начинаю опускать к тебе кусок ствола.

— Помочь тебе?

— Не нужно, — ответил ее отец. — Сосредоточься на том, чтобы оставаться на месте.

Ракель почувствовала, как грубый предмет коснулся ее руки, затем бедра. Опускаясь, он раскачивался, ударяясь о ее ноги, потом ударил по лодыжке и лег на землю рядом с ней.

— Ну, вот, — сказал Исаак. — Я выпущу пояс, посмотрим, надежно ли лежит эта деревяшка. Выпускаю.

Кусок ствола замер на миг у ступней девушки, а потом, словно взбодренный кратким отдыхом, качнулся и покатился, подпрыгивая, вниз по склону.

— Ну и хорошо, — проговорил Исаак дрожащим голосом. — Там, где ты стоишь, земля ненадежна.

— Папа, — решительно сказала Ракель, в голосе ее было гораздо меньше страха, чем она ощущала, — ничего страшного. Нужно только быть терпеливыми. Подождем восхода луны, тогда я смогу видеть. Наверняка есть какой-то легкий путь наверх, только мне его не видно.

— Дорогая моя, в небе будет тонкий серпик луны. Полагаю, его сильно заслонят эти деревья.

— Тогда будем ждать рассвета. Июньские ночи короткие; я смогу дождаться. Когда рассветет, появятся люди и помогут нам.

— Ракель, дорогая моя, думаю, это будет труднее, чем ты себе представляешь.

— Нет, папа. Я знаю, что это будет трудно, — сказала девушка. — Но мне это по силам.

— Дай мне подумать об этом, — сказал ее отец.

Капитан с епископом сидели в приемной дворца на первом этаже, рядом с ними находились сержант, Бернат, писец, небольшая группа младших писцов записывали наскоро собранные сведения. Город был уже давно закрыт, чтобы ограничить поиски. Обо всех, про кого было известно, что они вышли из города, так или иначе были получены сведения. Тех, кто жил за городской стеной, привели в город, и они сидели, недовольно ворча.

— Удалось тебе отрезвить привратника с юго-восточных ворот? — отрывисто спросил капитан.

— До некоторой степени, — сдержанно ответил сержант. — Хотите его видеть? Я уже пытался допросить его.

— Что он сказал?

— Прежде всего, что кто-то — теперь он не помнит, кто — дал ему большой бурдюк вина.

— С какой стати? — спросил епископ. — У того человека был повод для такой щедрости?

— Нет, Ваше Преосвященство, не было, — ответил сержант. — Привратник приписал это дружеским чувствам.

— Приведите его сюда.

— Возможно, Ваше Преосвященство предпочтет пойти к нему, — тактично предложил сержант. — Не стоит допускать его во дворец.

— Он в таком скверном виде? Тогда мы спустимся к нему.

Даниель медленно поднимался по склону холма, нащупывая дорогу, потом остановился. Где-то впереди послышалось, как люди — или один человек — продирается сквозь подлесок. С дурным предчувствием он направился к темной массе деревьев.

Как ни трудно было идти по травянистому, усеянному камнями склону, лес в безлунную ночь оказался гораздо хуже. Маленькие камни словно бы выныривали невесть откуда и ранили его щиколотки; при каждом втором шаге его нога соскальзывала под упавшую ветвь, и он чуть не падал. Он с сожалением подумал, что создаваемый шум оповестит всех в радиусе нескольких миль о его присутствии.