Успокоительное для грешника - [40]

— Я бы ни за что на свете не хотел этого, Ваше Преосвященство.

— Исаак, мы говорим о доне Видале. Знаете, что это означает? Хотя время от времени у нас случались разногласия, дон Видаль всегда был сильным союзником — и пока Его Величество не возложил на него дополнительной обязанности, одним из немногих людей, которым я мог доверить дела епархии. Дон Видаль и я многим обязаны друг другу, Исаак. У меня нет желания ссориться с ним.

— Понимаю, Ваше Преосвященство. Я не собирался раздражать его.

— Собирались или нет, он раздражен, — Беренгер с усталым вздохом откинулся на подушки. — Жуакин и так представляет для него проблему.

— Если кто-нибудь сможет выяснить, из какого монастыря он ушел, его следует отправить обратно, — сказал Исаак. — Потому что, если Даниель может найти путь к нему в саду, значит, может кто угодно.

— Совершенно верно, Исаак, но вы не ответили на мой вопрос.

— Какой вопрос, Ваше Преосвященство?

— Сейчас уже не знаю.

— Я боялся, что, повторяясь, рассержу вас еще больше, а для вас это было бы не особенно полезно.

— Исаак. Я хочу услышать не это.

— Прошу прощения, Ваше Преосвященство. Сеньор Гвалтер был моим пациентом. Иногда он совершал глупые поступки, но, в сущности, был хорошим человеком, его жена и сын — по-своему замечательные люди. Допустив, чтобы его лишили почти всего, что он имел, сеньор Гвалтер оставил обоих этих хороших людей в ужасном положении. Возможно, у его вдовы единственный выход — продать дом и с этими деньгами уйти в монастырь.

— Тогда пусть так и поступает. Это хорошая жизнь для женщины. По своим наблюдениям могу сказать, что жизнь в монастыре лучше многих — возможно, большинства — браков.

— Возможно, для нее это наилучшая жизнь. Не знаю. Но лучше бы она избрала ее по доброй воле. У сына Гвалтера ничего не осталось, кроме огромного долга, который он твердо решил выплатить. Их деньги находятся у кого-то в городе. Обладание ими не вернет мужа и отца, но даст им обеспеченную жизнь.

— Конечно. Все это правда, и я не оспаривал этого. Но дело это нужно предоставить гражданским судам, — твердо сказал епископ.

— А что они делают? — упрямо спросил врач.

— Исаак, эта вещь, этот предмет — наверняка еще одна подложная реликвия, как ноготь, срезанный у мертвого нищего и выдаваемый за ноготь несуществующего святого, какой-нибудь странствующий проповедник использует его, чтобы ослепить своих слушателей, прежде чем пустить по кругу суму для пожертвований, — с презрением сказал Беренгер. — Но гораздо более опасный. Не могу передать, как глубоко я взволнован мнимым появлением Грааля в Жироне.

Словно демонстрируя свое волнение, Беренгер резко сел в постели. Слуга поспешил накинуть шаль на плечи хозяина.

— Этот Грааль, видимо, подложный, — продолжал епископ, раздраженно сбрасывая шаль с плеч, — и в таком случае представляет собой глумление над верой, мерзость — в сущности, орудие дьявола.

— В моей общине много людей, которые согласятся в этом с вами, Ваше Преосвященство, и которые сердятся на меня так же, как вы, за попытки найти эту чашу. В том числе и философ Шальтиель.

— Рад это слышать, — с мрачным видом сказал Беренгер. — Существует другая, незначительная возможность, что Грааль подлинный. Если так, то этот предмет настолько священный, что я недостоин коснуться его.

— Почему вы не передали решение этой проблемы архиепископу или папе римскому? — спросил Исаак.

— Передал, — раздраженно ответил епископ. — Я тут же сообщил об этом архиепископу. Сегодня получил его ответ. Он хочет, чтобы мы сами разобрались с этим делом, пока оно не привело к хаосу.

— Хаос, — сказал Исаак, — сильное слово, Ваше Преосвященство.

— Он употребил его, — сказал Беренгер. — И я не могу не согласиться с ним.

— Ваше Преосвященство, покой важнее истины? Или даже справедливости?

— Вы сомневаетесь в моем повиновении церкви, сеньор Исаак? В вопросах веры и этики? — спросил Беренгер. — Клянусь Пресвятой Девой, на сей раз вы зашли слишком далеко. Переступили границу свободы, которую я отвел вам.

— Я не сомневаюсь, Ваше Преосвященство, — спокойно ответил врач. — Только спрашиваю, что важнее.

— Я терплю то, что окружен глупцами, не понимающими, что делают, сеньор Исаак, но вы неглупый человек. Теперь я вижу, что вы укрылись за моей спиной, чтобы действовать. И клянусь Богом, я именую это предательством.

— Ваше Преосвященство прекрасно знает, что я не предатель, — сказал Исаак.

— А как еще я могу это назвать, — заговорил епископ, повысив голос, — если не предательством? Вы говорите о справедливости, но заинтересованы только в том, чтобы найти деньги Аструха и вернуть их ему. А почему? — он ударил кулаком по постели. — Это не имеет никакого отношения к понятию справедливости. Дело в том, что он еврей, и вы нарушите любой зарок, чтобы помочь ему.

Произнося эти слова, Беренгер увидел побледневшее лицо врача и резко втянул воздух.

— Оставьте нас, — махнул он рукой остальным. — Ждите снаружи, пока я вас не вызову.

С бессвязным бормотанием Бернат нырнул в кабинет, слуга отправился в сторону кухни, а Франсеск Монтерранес — в сторону коридора, взяв с собой Юсуфа. Твердо закрыв дверь, Франсеск остался неподвижно стоять перед ней.