Успеть изменить до рассвета - [16]

Петренко теперь возглавлял исследовательский отдел, и знать по службе, что творят оперативники (в лице Варвары), ему не следовало. Но она по старой памяти, привычке и установившемуся доверию все‑таки рассказала. В том числе и потому, что, по сложившейся традиции, ждала совета. Но полковник (опять‑таки, как было заведено) спросил первый:

— Что сама по этому поводу думаешь?

Что еще хорошо в общении с Петренко было — он, в отличие от нынешнего, весьма строгого и приземленного начальства, принимал любые, даже самые завиральные Варины версии, и полета ее фантазии никогда не ограничивал. Лишь иногда усмехался — достаточно, впрочем, уважительно: «Эк завернула, Варвара!» Поэтому она раскрепощалась, порой воспаряла своими идеями высоко и далеко — и ведь при том, черт возьми, бывало, что права оказывалась!

Вот и сейчас Кононова задумчиво проговорила:

— Такое ощущение, что наш олигарх Корюкин создал нечто вроде машины времени. И на бедном футболисте Сырцове ее испытал. Смотрите: мы доказали в результате опытов с ДНК, что Сырцов на самом деле — не кто иной, как незаконнорожденный, в пробирке оплодотворенный сын великого футболиста прошлого Эдуарда Стрельцова. Но! У исследователей, благодаря деньгам Корюкина, не было никаких ограничений, в том числе моральных. Может, они сумели добиться того, чтобы личность сына могла из нашего времени переноситься в тело отца? Как в фильме и игре «Ассасин Крид»? Но как это может быть, если это не сказка, а реальность, я не могу понять!

— Есть множество вещей, мой друг Горацио, что и не снились здешним мудрецам… Поэтому хорошо бы по этому поводу тряхнуть ученых, что над темой работали.

— Среди живых никого не числится. Ни единого.

— Значит, надо потеребить самого олигарха Корюкина.

— Как вы его потеребите, Сергей Александрович? Он в Америке проживает, и гражданство у него не наше, и денег столько, что от любого допроса откупится.

— А ты поразмышляй на тему: как сделать, чтобы у него появилось желание тебе ответить? Поделиться своим знанием со страной, которая его вскормила, вырастила и миллионы заработать попустила?

— Поехать в Нью‑Йорк, вколоть ему «сыворотку правды» да допросить.

— Насчет поехать да спросить — наверное, а вот по поводу «сыворотки правды» — сильно сомневаюсь, что начальство твое сей фортель одобрит. Надо найти для него аргументы, чтобы Корюкин сам разговорился, безо всяких химикатов. Впрочем, ты ж, Варвара, понимаешь: я теперь ничего не решаю и никак тебя никуда в командировку отправить не могу. Тем более за кордон. Тем более в Штаты. Береди сама свое нынешнее начальство.

— Но вы думаете — тема того стоит?

— А что еще тогда стоит?! — с неожиданным жаром воскликнул Петренко. — Ты подумай: вековечная мечта землян о возможности путешествия во времени — и вот она совсем близко! А мы от нее — что? По своей воле отворачиваться будем? Зачем мы тогда с тобой здесь нужны?

— И правда, Сергей Александрович, — прошептала Варя.

Но Петренко довольно быстро погасил в себе романтический порыв, превратился в более привычного сухого рационалиста, размеренного служаку.

— Только ты, Варвара, своим нынешним начальникам слов этих, насчет путешествий во времени и вековечной мечте землян, ни разу не говори. Не поймут‑с. Подумай, под каким соусом пробить тебе командировку в Штаты. Да как от будущей беседы с Корюкиным толк получить.

* * *

Видно было, что Алеше не по себе. Варя его ужином накормила — вернулся он с работы, как водится, поздно, она уже к тому времени поела. Ел Данилов без аппетита, ковырял вилкой. Она даже спросила: «Ты здоров?»

— Как бык, как боров, — прибауткой откликнулся он.

Она не стала выяснять, что с парнем происходит, — наверно, на работе что‑то. Но если она не имеет права с ним делиться, что происходит на службе, — значит, и про него не должна расспрашивать. Захочет — сам расскажет. Он‑то никакой подпиской не связан.

Но чтобы развлечь любимого, Варя решила поделиться с ним — нет, разумеется, не тайнами, что выяснила днем у Сырцова, не разговором с Петренко и не собственными планами насчет олигарха Корюкина. Кононова о другом разговор завела, о гипотетическом.

— Скажи, — спросила, — а вот ты — если б у тебя машина времени была и ты в прошлое мог полететь — где бы хотел оказаться? И что изменить?

Данилов немедленно и совершенно безапелляционно сказал о том же самом, о чем и она не раз думала — и не только сегодня.

— Я бы сделал так, чтобы никакой революции семнадцатого года в нашей стране не было. Точнее, пусть буржуазная будет, а вот так называемая социалистическая — ни‑ни. Столько бед она России нанесла!

— И что же? Ты бы в тысяча девятьсот шестнадцатый отправился и Ленина убил? И рука бы поднялась?

— Ну, во‑первых, зачем убивать? Я ведь не террорист какой. Полетел бы в тысяча восемьсот семидесятый — он в этом году, что ли, родился?.. Точнее, в шестьдесят девятый отправился, за девять месяцев до. И напоил его матерь — Марию Ильиничну, кажется, Ульянову? — средством противозачаточным.

— Прямиком в тысяча восемьсот шестьдесят девятый отправился бы?

— А что? Хороший год. Толстой «Войну и мир» печатает, Достоевский — «Идиота».