Услуги маленького дьявола - [7]

При слове «работа» Петр Ильич несколько оживился и сделал было попытку расспросить насчет моей трудовой деятельности, но мне удалось ловко уйти от ответа. Терпеть не могу, когда люди расспрашивают меня о работе! Некоторые несведущие личности считают, что жизнь журналиста – один сплошной праздник, посещение выставок, презентаций, всевозможных тусовок. Другие люди при слове «журналист» вспоминают несколько известных имен – в основном тех, кого часто видят по телевизору. Есть действительно серьезные журналисты, которые много и хорошо пишут, но их немного – потому что либо ты пишешь, либо болтаешься по тусовкам.

Мне нечем похвастаться – работаю много, но рутинно, поэтому не люблю распространяться об этом.

Мамуля заварила свой любимый чай с бергамотом и благоухала на всю кухню смесью «Графа Грея» с «Шанелью номер пять». Пока она ставила на стол огромный и румяный пирог с капустой, я в своей обычной манере доедала последний маринованный огурчик, случайно затерявшийся в банке – все равно на всех его не хватит, а что я достаю огурцы из банки рукой, так они такие скользкие!

Петр Ильич тем временем сидел в углу, с умилением наблюдая за мамулиным хозяйственным рвением, и одновременно продолжал допытываться, чем же я собственно зарабатываю на хлеб и огурцы. Я сдалась и вкратце рассказала о трудных буднях среднестатистического репортера, недооцененного начальством и окружающими. Петр Ильич сочувственно покивал, но затем, к моему удивлению, не ограничился ни к чему не обязывающим сочувствием, а выдал сногсшибательную сентенцию, поражающую своей свежестью, как ментоловая жевательная резинка:

– Каждый человек – кузнец своего счастья!

И продолжал в той же ментоловой манере:

– Не надо ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача.

Я подумала, что с этим оракулом мы будем иметь массу неприятностей – в смысле того, что он окажется страшным занудой и будет поучать меня, пока не надоест до чертиков, но мамуля в это время поставила на стол чашки, сахарницу, печенье с тмином и свой любимый серебряный чайный набор. Я так поразилась, что забыла даже о мудрых высказываниях Петра Ильича.

Дело в том, что этому серебряному набору, в который входит три пары щипчиков, назначение которых я всегда путаю, и три вилочки, с которыми дело обстоит примерно так же, почти двести лет. Мамуля сервирует им чай крайне редко, только для самых дорогих и почетных гостей.

Я внимательно посмотрела сначала на набор, потом на Петра Ильича, затем на мамулю. Она была сама любезность и приветливость. Но я-то хорошо изучила свою мать и могу определить, когда она просто любезна, а когда по-настоящему радуется гостю. Так вот, сегодня она действительно была рада. Она глядела на этого бодрячка Илью Петровича, то есть тьфу! – Петра Ильича, совершенно телячьими глазами, улыбка умиления не сходила с ее лица. Кем он ей был? Говорит, что учились в институте, а такое впечатление, что сроднились, сидя в яслях на одном горшке… И потом, он кажется гораздо старше… Хотя мамуля-то умеет маскировать свой возраст как никто! Больше сорока пяти ей не дашь, а на самом деле моей мамочке… Если родила она меня в двадцать восемь, а мне сейчас двадцать пять… то мамуле… Ужас какой, если она узнает, что я разболтала всем про ее возраст, она просто сживет меня со свету!

Надо отдать должное мамуле и ее гостю: после совместного чаепития они удалились в мамулину комнату и предались там воспоминаниям юности, а меня оставили в покое. Я быстренько выудила из Интернета все, что касалось музыкальных новинок, и накатала рецензию на новый детективный роман Мымриной «Затерянный в супермаркете». На сегодня работу можно было считать законченной, но отчего-то я не испытывала никакого морального удовлетворения.

Я выключила верхний свет и легла на диван. Было скучно, не хотелось ни читать, ни смотреть телевизор. В такие минуты я сама себе противна. Некрасивая, заурядная личность, к тому же абсолютно бесталанная. Гожусь только на то, чтобы давать краткий обзор новинок видеорынка. Ничего не читаю, кроме дурацких детективов, и те приходится просматривать наспех, а иногда просто заглядывать в конец, иначе никакого времени не напасешься. Мне двадцать пять лет, но нет на примете ни одного приличного мужика, с которым хотелось бы не то чтобы жить вместе, но хотя бы встречаться чаще, чем раз в две недели. Относительно замужества даже мамуля никогда не заводит никаких разговоров. Она понимает, что ее дочь для замужества вряд ли когда созреет.

Провалявшись в полутьме минут сорок, я решила, что хватит заниматься самобичеванием, и вскочила с дивана. Вдохнула свежий вечерний воздух из открытого окна и подумала, что если бы все на самом деле обстояло так плохо, как я сейчас представила, то выход у меня был бы только один – немедленно выброситься из этого самого окна на улицу, а учитывая, что мы живем на втором этаже, вряд ли удалось бы достичь желаемого эффекта.

На самом деле со мной все не так уж отвратительно. Насчет красоты, как утверждает мамуля, – все относительно. То есть если уже меня совсем припечет, можно отдаться в мамулины опытные руки, и она сумеет сотворить из своей непутевой дочки что-то приятное для глаз. Дальше, я вовсе не одинока, меня любят в редакции, и еще есть куча приятелей. Относительно мужчин: только не подумайте, что я старая дева! В этом смысле все нормально, все произошло в свое время, просто я считаю, что любовь в жизни – не самое главное. И пишу я не так плохо, просто Гюрза придирается – такая уж стерва уродилась. И если сейчас встряхнуться и сделать несколько звонков, то можно закатиться с компанией в ночной клуб или в ресторан.