Условно пригоден к службе - [35]

Ожидая, что сейчас мне просто дадут по шее, я смог выдавить из себя только испуганное: – Добрый вечер, социологический опрос. – Ах, да, – услышал я в ответ, – моя жена мне что-то об этом рассказывала. К моему полному удивлению он продолжил: – Ну, тогда уж заходите в мою избу. Не успел я и оглянуться, как мы уже сидели на удобной мягкой мебели в гостиной. Совершенно сбитый с толку, я начал мое интервью, потому что все никак не мог оценить складывающуюся ситуацию.

Невероятно. Этот человек не только ответил на все стандартные вопросы. "Великан" рассказал о себе, своей семье и своем доме. Он был чиновником в администрации земли Шлезвиг-Гольштейн. Его родители были крупными землевладельцами и оставили ему в наследство большие участки земли. Эти земли он уже давно сдал в аренду, пользуясь ими лишь для охоты. В этом человеке, казалось, сошлись все хорошие критерии агента "Стэй-бихайнд". Я понял это довольно быстро и не ошибся.

Мой хозяин, назовем его Айлерсом, даже представил мне своих детей. Жени только недавно пошла в школу, а сына Флориана, на два года младше ее, отец уже брал с собой на охоту. Айлерс обратился к нему: – Флориан, расскажи-ка этому господину, что мы делаем, если в кустах (имелся в виду его охотничий участок) встретим кошку? Низким скрипучим голосом малыш заученно ответил: – Мы всадим ей картечь в задницу. Папа гордо кинул.

Айлерс и я были совершенно разными людьми. И, тем не менее, мы прекрасно понимали друг друга с первого раза. Я в то время еще не мог предположить, что из этой встречи разовьется настоящая дружба. В будущем наши контакты вышли далеко за границы его официальной деятельности агента.

Первые встречи все еще проходили пол "легендой" изучения общественного мнения. Мы обрабатывали известные анкеты. Но в ходе четвертого визита на столе уже были бутерброды. Я попросил у мюнхенского Центра разрешение на вербовку. Его не пришлось ждать долго. Теперь дело принимало серьезный оборот. Я снова поехал в Марне и провел с Айлерсами опрос на тему "Секретные службы". Благодаря такой анкете можно было выяснить отношение опрашиваемого к властям, полиции и спецслужбам. Как правило, эта бумага была последним вопросником перед открытой вербовкой. Если на все вопросы были получены положительные для нас ответы, можно было начинать.

Айлерс и его жена, которая, кстати, была намного скептичнее своего мужа, на все вопросы ответили к моему полному удовлетворению. Постепенно я перешел к признанию: – Теперь я должен перед вами кое в чем покаяться. Я вовсе не из социологического института. Я не успел продолжить, потому что Айлерс тут же меня перебил. Он усмехнулся своей жене и хлопнул себя по ноге. – Я же так и знал. Знал что за этим что-то кроется. И не ошибся. У меня на такие дела нюх. Чтобы сократить процедуру я объяснил ему процесс "проверки солидности". Ему следовало позвонить мне на работу. – И? – спросил Айлерс, – что это за работа? Федеральный уголовный розыск, военная контрразведка или Ведомство по охране конституции? Или может быть, мафия? – Нет, ни то и ни другое. Это Федеральная разведывательная служба.

– Тогда дай мне номер прямо сейчас, я перекинусь парой слов с твоим шефом, – требовательно воскликнул он, сидя на диване. – Сказать ему что-то хорошее про тебя? Вдруг он повысит тебя в должности.

Он последовал моим указаниям и, набрав телефонную справочную, спросил там номер телефона БНД. Но тут он на глазах все больше удивлялся, а жена его оставалась недоверчивой. – Как? Нет? Но почему? И в Пуллахе? Тоже нет, но я тогда ничего не понимаю. Он передал мне трубку. На другом конце я услышал приветливый голос, уверявший меня, что не может дать номер телефона БНД. Тогда я попросил соединить меня с начальником смены.

Он тоже был любезен, но упорен: – Да, номер телефона БНД у нас записан. Но это наверняка была какая-то ошибка. Я просто не могу себе представить, что они умышленно предоставили всем доступ к своему телефону. Потому все мои сотрудники получили указание никому этот номер не давать. Это точно ошибка в системе обработки данных, если секретный номер телефона вдруг всплыл у нас.

Ангельским голосом попытался я уговорить этого человека из справочной службы, но ничего не добился. Даже мой аргумент, что номер БНД давно есть в любом телефонном справочнике Мюнхена, его не убедил. Мой образ в глазах обоих кандидатов тут же потускнел.

Я прекратил свои попытки и попросил Айлерса просто позвонить по номеру, который я ему дам и связаться с дежурным чиновником БНД. Так он и поступил: – Алло, здравствуйте, это Вернер. Я хотел бы провести проверку солидности. Наступила пауза. Потом Айлерс снова с улыбкой передал мне трубку. Человек на другом конце провода меня сразу отфутболил: – Вы избрали неправильное время! Сегодня четверг!

– Я знаю, – огрызнулся я. – Да, и уже после шести вечера, – продолжал он. – И это я знаю, – вырвалось у меня, – часы у меня тоже есть, что с того? – Не "что с того", – выругался он. – Вы не читали циркуляр? У меня снова возникло ощущение одиночества и потерянности.

– Какой циркуляр? Он назвал мне восьмизначный номер. Это уже было слишком. Этот умник, видимо, не догадывался, что этот номер здесь вдали от Центра мне ничего не говорил. – И что же написано в этом циркуляре, – спросил я, стараясь сдерживать ярость. – Этого я не могу вам сказать по телефону! Тут уже меня прорвало. Вернер Айлерс жестом показал мне, что сходит на кухню и принесет нам пиво. Когда он исчез, я на короткое время остался один в гостиной. Наедине с этим чокнутым на телефоне, который делал все от него зависящее, чтобы сорвать мою так здорово начавшуюся вербовочную беседу.