Условия диктуем мы - [34]

– Наглые, сволочи, – пробормотал Локис, продолжая следить за действиями бандитов. – Устроили пикник прямо у нас под носом… Руки так и чешутся шарахнуть по ним из «Мухи». Но нельзя, для начала надо выяснить, что они собираются тут делать…

– А я вот не совсем понимаю, – проговорил из своего угла Зотов, – на фига нам ждать? Перебить их, и дело с концом!

– Ты это Демидову скажи, – посоветовал Локис, – он тебе все популярно объяснит.

– Да знаю я, что он скажет! – отмахнулся Михаил. – Все должно быть в рамках закона. Мы не бандиты, не имеем права действовать их методами… Прямо правозащитник какой-то, а не спецназовец! Давно с ним это началось?

– Как только нашего брата стали почем зря сажать, – полуобернувшись, серьезно ответил Локис, – так и началось. Раньше ему эта законность до фени была. Главное – выполнить задание, причем любой ценой.

Темнота черным покрывалом окутывала селение и округу. В обычный прицел Володя уже не мог отчетливо видеть лица сидящих у костра людей, только их силуэты. Посмотрев на светящиеся стрелки наручных часов, Локис толкнул посапывающего Чернова и негромко проговорил:

– Капрал, время!

– Как будем действовать? – тут же открыв глаза и потягиваясь, спросил Андрей.

– Зайдем с трех сторон. – Володя быстро скинул со спины РД, отстегнул тренчик, фиксирующий рукоятку ножа в ножнах. – Зонтик, ты пройдешь по склону, справа, чтобы выйти к ним в тыл. Капрал, ты обойдешь башню и нападешь с восточной стены. Я отвлекаю их. Работаем по моему сигналу – крик шакала. И никакой стрельбы! Действовать только ножами. Разбежались!

Он первым выскользнул из лачуги и, пригибаясь, больше по привычке, затрусил в сторону ведущего к башне склона. Костер на вершине, который боевики продолжали поддерживать, был для него прекрасным ориентиром. Добравшись до полуразрушенного каменного вала, Володя притаился за ним, дожидаясь, когда его товарищи выйдут на свои позиции, и, осторожно вытянув нож, огляделся. На фоне костра он увидел только троих боевиков. Двое, по всей видимости, спали, а третий, сгорбившись, сидел у огня, спиной к Володе.

«Куда же еще один подевался? – подумал Локис, шаря взглядом. Ушел в охранение? Вряд ли. Они все время маршировали, как на параде. Стоп! А пропал-то Бак! Тогда все понятно: прячется где-нибудь неподалеку, хитрый грузин… Черт, ребят предупредить не смогу!»

В темноте утробно ухнула сова. Почти тут же отчаянно заверещал заяц, доставшийся ей на ужин. Сидевший у костра человек встрепенулся, испуганно завертел головой и пробормотал, поднимаясь в полный рост:

– Шайтан!

Володя приложил ко рту раскрытую ладонь. Тоскливый, протяжный вой с подтявкиванием заставил боевика шарахнуться вперед. От стены отделилась тень и метнулась к нему. Бандит так и не понял, что произошло. Своим коронным ударом Чернов перерезал ему горло. Движение разведчика было настолько стремительным, что лезвие ножа осталось чистым. Убитый опустился сначала на колени и тут же рухнул на своего спящего товарища.

– А, шигин, цицин! – заругался тот спросонок и вдруг захрипел. Нож Локиса вонзился ему в сердце. Боевик засучил ногами, выгнулся в предсмертной агонии и затих. Третьего боевика Зотов оглушил во сне и деловито связал, засунув в рот его же кепку.

– Лежи тихо, – приказал он бесчувственному телу. – И не шали!

– Четвертый пропал? – тихо спросил Чернов, отступая в темноту.

Володя обтер нож об одежду убитого им человека, огляделся и так же тихо ответил:

– Да прячется где-то здесь, хитрый грузинский лис. Я его сам возьму, вы не вмешивайтесь.

Зотов, подхватив пленного боевика, оттащил его в ту сторону, куда укрылся Чернов.

– Эй, артисты! – раздался откуда-то сверху знакомый, чуть насмешливый голос Бакурадзе. – Вы зарезали баранов. Теперь попробуйте справиться с их пастухом!

В темноте Володя не мог видеть, где именно стоит его бывший армейский друг, но догадался, что он спрятался в башне, прихватив с собой оба зенитных комплекса и свой «АК». В «пирамиде» возле догорающего костра стояли только три автомата. Понимая, что в темноте Ушанги не видит, кто напал и уничтожил его группу, Локис опять спрятался за валом. Достав из-за спины «Винторез», мысленно обругал себя за то, что поленился сменить обычный прицел на специальный, для ночной стрельбы. Предполагалось-то, что стрелять не придется, все пройдет тихо, на одних ножах…

– Бак! – громко крикнул Володя, обшаривая, стены башни и ее бойницы оптикой. – Ты проиграл! Умей делать это достойно!

– А я еще и не начинал играть! – все с теми же насмешливыми интонациями ответил Бакурадзе, – только карты стасовал!

Локис помнил эту странную особенность бывшего сослуживца – шутить при сильной опасности.

– Ты нисколько не изменился за эти годы, Бак, – проговорил он, – вот только кавказское гостеприимство подрастерял… Что, новые хозяева запрещают дружить с русскими? Может, ты уже и веру поменял, мусульманином заделался?

Володя умышленно бил по одному из самых больных мест Бакурадзе. Сын осетинки и грузина, Ушанги как-то по-особенному трепетно относился к русским и при каждом удобном случае подчеркивал, что он с ними одной веры. На несколько минут повисла напряженная тишина. Видимо Бак «придумывал», что ответить.