Условие. Имущество движимое и недвижимое. Разменная монета - [14]
На пути попался цветочный магазин.
— Э… Наташенька, — Фёдор Фёдорович нырнул, выскочил с двумя шуршащими в целлофане букетами. — Этот вам. Другой завезём в редакцию, тут недалеко, одной чудесной женщине, моему старинному редактору, у неё сегодня день рождения. Она ждёт пьесу, я всё никак не могу закончить, срываю сроки, заодно извинюсь, скажу, что буквально на днях… — Он сам не знал, зачем врёт. К тому же Фёдор Фёдорович вдруг вспомнил, что день рождения вовсе не у Милы — его «старинного» редактора, а у младшего редактора Ирочки. Позавчера он сам зачем-то напросился к ним, орал в трубку, что не простит, если соберутся без него, что любит Ирочку, как дочь, что принесёт цветы и шампанское. Зачем? Впрочем, сейчас это не имело значения.
Между тем круглая физиономия уличных часов показала половину пятого. «Терек» — было написано на циферблате. Воистину, когда он носился как сейчас по улицам, навязывал свою волю случайным или знакомым людям, время обрушивалось на него подобно горной реке. Он вечно опаздывал туда, где его не ждали, его презирали, держали за шута, и, лишь доведя суету до абсурда, захватывая в бредовый бредень всё новых людей, он уходил от расплаты, растворялся в воздухе, как водяная пыль, оставляя другим расхлёбывать заваренную им кашу. Тут он был провокатором. В духовной же, так сказать, жизни, в творчестве, где он бился над вечными вопросами бытия, вёл человечество к правде и свету, время стояло недвижно, подобно свинцовой мертвящей зыби. Его слова никто не ждал. Выйдет книга — хорошо, нет — читатели не завалят протестующими письмами. Читали ли его книги? Хорошо ли, плохо ли он пишет? По свинцу круги не расходились, всё исчезало в пустоте. Фёдор Фёдорович давно уже измерял затраченный на написание произведения труд числом полученных денежных знаков. За равнодушие платил читателям равнодушием. Каким-то лишним звеном оказывался читатель в цепи: рукопись — книга — деньги. Тут, стало быть, Фёдор Фёдорович был обманщиком.
Он позвонил в редакцию. Трубку взяла Мила.
— Поздравь и поцелуй за меня Чижика, — не дал ей опомниться Фёдор Фёдорович. — Извини, что опаздываем. Мы будем у вас через пятнадцать минут.
— Кто это мы? — без малейшего восторга уточнила Мила. Она была человеком жёстким, к тому же хорошо знала Фёдора Фёдоровича. Нахрапом её было не взять.
— Я и одна очень добрая, порядочная девушка! Она по-испански говорит как по-русски, — зачем-то добавил Фёдор Фёдорович.
— Кукушкин, если ты пьян, не приезжай.
— Тут стучат в будку, сейчас будем!
Фёдор Фёдорович рассчитывал провести в редакции от силы час. Необходимо было позаботиться о дальнейшем.
— Старина, — набрал номер приятеля — детского поэта, жившего поблизости. Поэт был кудряв, черноволос, а тут ещё вставил себе несколько золотых зубов. Фёдор Фёдорович усмехнулся, ну чем не пара для образованной Наташи? — Хочу познакомить тебя с очаровательной девушкой, только что вышел из библиотеки. Да-да, представь себе, хожу в библиотеки! Для меня слишком умна, мне нравятся попроще. Нет-нет, всё нормально, просто не в моём вкусе. Господи, ну не понравится, уйдёшь! По-испански говорит как по-русски. А? Спорное достоинство? Нет-нет, думаю, никакого но пасаран. Пасаран, пасаран. Что? К Борьке поедем в Гавань, можно на дачу к Кротюку, моему режиссёру. Он там такую оборудовал нору! В половине седьмого у метро на выходе. И вот что, позвони-ка… Да-да, у меня сейчас нет возможности. Пусть тоже приходит. Да ты что, лекции уже закончились. И, по-моему, её уже выгнали из института. Наверное, дома, где ей быть? Скажи, что я на собрании, не вырваться. Ну уговори, постарайся. А не уточняй. Скажи, всё будет отлично. Ладно-ладно, там разберёмся. Естественно, расходы пополам. Всё, пока!
Через полчаса Фёдор Фёдорович, малость отупевший от двух стаканов вина, сидел в тесной комнатке драматургического альманаха, говорил неискренние комплименты Чижику — младшему редактору Ирочке, которой, как выяснилось, стукнуло двадцать. Наташа сидела напротив за маленьким столиком, где едва помещались коробка конфет и ваза с фруктами. Время от времени Фёдор Фёдорович ободряюще улыбался Наташе, строил глазки, но сам чувствовал — улыбка выходит дрянная, резиновая. За всё время Наташа не произнесла ни слова. Лишь на вопросы Милы — где, интересно, трудится наша молодая гостья — ответила, что учится в аспирантуре университета, специализируется по современной испанской литературе. Фёдор Фёдорович понимал: с Наташей прокол. Не надо было её сюда вести. Только природные терпеливость и скромность не позволяют ей немедленно подняться и уйти. «Плевать», — равнодушно подумал Фёдор Фёдорович, повернул резиновое лицо к имениннице:
— Поехали с нами, Чижик?
Наташа подняла на него широко открытые глаза. «Ага, — усмехнулся про себя Фёдор Фёдорович, — а что ты думала, умница моя? Что я идальго, испанский гранд? А я вот такой коллективист, пионервожатый, отрядный запевала. Телефончик-то я взял? На будущее…»
— Чижик, — некстати икнув, обратился к Ирочке. Та, несмотря на молодость и глупость, ответила взглядом, исполненным сожалеющего презрения. Насмотрелась, поди, на нашего брата, подумал Фёдор Фёдорович, сколько таких челночат с конфетами да цветочками… Писатели, соль земли! Так иногда смотрел на него сын Феликс. Фёдора Фёдоровича это раздражало. Кто ему дал право так смотреть? Что он знает о жизни? С каких таких высот судит, сопляк? А тут ещё Мила, старая подруга:
Казалось бы, заурядное преступление – убийство карточной гадалки на Арбате – влечет за собой цепь событий, претендующих на то, чтобы коренным образом переиначить судьбы мира. Традиционная схема извечного противостояния добра и зла на нынешнем этапе человеческой цивилизации устарела. Что же идет ей на смену?
Это беспощадная проза для читателей и критиков, для уже привыкших к толерантной литературе, не замечающих чумной пир в башне из слоновой кости и окрест неё. «Понятие „вор“ было растворено в „гуще жизни“, присутствовало неуловимым элементом во всех кукольных образах, как в девятнадцатом, допустим, веке понятие „православный“. Новый российский мир был новым (в смысле всеобщим и всеобъемлющим) вором. Все флаги, то есть куклы, точнее, все воры в гости к нам. Потом — не с пустыми руками — от нас. А мы — к ним с тем, что осталось.
В сборник включены произведения современных писателей о первой любви.Для среднего и старшего школьного возраста.
«sВОбоДА» — попытка символического осмысления жизни поколения «последних из могикан» Советского Союза. Искрометный взгляд на российскую жизнь из глубины ее часового механизма или, если использовать язык символов этого текста, — общественно-политической канализации…«Момент обретения рая всегда (как выключатель, одновременно одну лампочку включающий, а другую — выключающий) совпадает с моментом начала изгнания из рая…» — размышляет герой книги «sВОбоДА» Вергильев. Эта формула действует одинаково для кого угодно: от дворника до президента, даже если они об этом забывают.
Ведущий мотив романа, действие которого отнесено к середине XXI века, — пагубность для судьбы конкретной личности и общества в целом запредельного торжества пиартехнологий, развенчивание «грязных» приемов работы публичных политиков и их имиджмейкеров. Автор исследует душевную болезнь «реформаторства» как одно из проявлений фундаментальных пороков современной цивилизации, когда неверные решения одного (или нескольких) людей делают несчастными, отнимают смысл существования у целых стран и народов. Роман «Реформатор» привлекает обилием новой, чрезвычайно любопытной и в основе своей не доступной для массовой аудитории информации, выбором нетрадиционных художественных средств и необычной стилистикой.
Романы «Геополитический романс» и «Одиночество вещей», вошедшие в настоящую книгу, исполнены поистине роковых страстей. В них, пожалуй, впервые в российской прозе столь ярко и художественно воплощены энергия и страсть, высвободившиеся в результате слома одной исторической эпохи и мучительного рождения новой. Главный герой «Одиночества вещей» — подросток, наделённый даром Провидения. Путешествуя по сегодняшней России, встречая самых разных людей, он оказывается в совершенно фантастических, детективных ситуациях, будь то попытка военного путча, расследование дела об убийстве или намерение построить царство Божие в отдельно взятой деревне.
Семейная драма, написанная жестко, откровенно, безвыходно, заставляющая вспомнить кинематограф Бергмана. Мужчина слишком молод и занимается карьерой, а женщина отчаянно хочет детей и уже томится этим желанием, уже разрушает их союз. Наконец любимый решается: боится потерять ее. И когда всё (но совсем непросто) получается, рождаются близнецы – раньше срока. Жизнь семьи, полная напряженного ожидания и измученных надежд, продолжается в больнице. Пока не случается страшное… Это пронзительная и откровенная книга о счастье – и бесконечности боли, и неотменимости вины.
Книга, которую вы держите в руках – о Любви, о величии человеческого духа, о самоотверженности в минуту опасности и о многом другом, что реально существует в нашей жизни. Читателей ждёт встреча с удивительным миром цирка, его жизнью, людьми, бытом. Писатель использовал рисунки с натуры. Здесь нет выдумки, а если и есть, то совсем немного. «Последняя лошадь» является своеобразным продолжением ранее написанной повести «Сердце в опилках». Действие происходит в конце восьмидесятых годов прошлого столетия. Основными героями повествования снова будут Пашка Жарких, Валентина, Захарыч и другие.
Рассказы букеровского лауреата Дениса Гуцко – яркая смесь юмора, иронии и пронзительных размышлений о человеческих отношениях, которые порой складываются парадоксальным образом. На что способна женщина, которая сквозь годы любит мужа своей сестры? Что ждет девочку, сбежавшую из дома к давно ушедшему из семьи отцу? О чем мечтает маленький ребенок неудавшегося писателя, играя с отцом на детской площадке? Начиная любить и жалеть одного героя, внезапно понимаешь, что жертва вовсе не он, а совсем другой, казавшийся палачом… автор постоянно переворачивает с ног на голову привычные поведенческие модели, заставляя нас лучше понимать мотивы чужих поступков и не обманываться насчет даже самых близких людей…
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.