Ушли клоуны, пришли слезы… - [55]

Когда он поставил аппарат на место, Барски достал из кожаного бумажника фотографию и протянул Сасаки.

— Это Антонио Кавалетти, человек из «Генезис два», которого застрелили в Гамбурге. Я вам о нем рассказал по телефону. Вы его когда-нибудь видели?

Сасаки уставился на фотографию. Затем решительно проговорил:

— Никогда.

— Вы совершенно уверены?

— Абсолютно.

— Как звали человека, который взломал сейф в вашем институте, доктор? — спросила Норма.

— Пико Гарибальди. Мне его порекомендовали в «Генезис два». — Тут маленький доктор даже подскочил на стуле. — Вот это да! Они оба — люди «Генезис два!» Нет ли здесь прямой связи?..

— О чем и речь, — кивнула Норма. — Этот Гарибальди… он похитил из сейфа всю документацию?

— Самую важную. Все, что было записано на дискетах. С тех пор территорию клиники и всех нас охраняют полицейские.

— Знакомая ситуация, — сказал Барски, бросив взгляд на Норму. Та кивнула. Она уже давно заметила двух мужчин, которые с нарочито равнодушным видом стояли у голубого «ситроена» перед входом в клинику. Один читал газету, другой покуривал.

— Поэтому мы и приехали к вам, господин Сасаки, — продолжал Барски. — Нас тоже встревожила эта взаимосвязь — не говоря уже о самих преступлениях! И поэтому нас интересует, чем вы в вашей клинике занимаетесь. Брат наверняка поставил вас в известность, над чем в настоящий момент работаем мы. С рекомбинированной ДНК вы дела не имеете?

— Нет. То есть… что касается самих исследований, то да, вполне — и даже очень, при любых обстоятельствах, целиком и полностью, в любом случае, в полном объеме, как только возможно, всецело…

— А точнее? — спросила Норма.

— Видите ли… Нет, я должен объяснить вам подробно, почему нас интересует в том числе и рекомбинированная ДНК.

Появился молодой человек в белом. Куртка напоминала офицерский китель со стоячим воротничком. На тележке, которую он катил, в серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского. Раймонд, как Сасаки назвал слугу по телефону, осторожно открыл бутылку и налил немного Сасаки в фужер на пробу. Тот кивнул. Раймонд наполнил фужеры до половины, а перед Барски поставил стакан с минеральной водой. Затем расставил на столике тарелочки с соленым миндалем и оливками.

— Мерси, Раймонд!

— К вашим услугам, мсье директор.

Молодой человек удалился, и Сасаки поднял фужер:

— За вашу красоту, мадам!

— Вы очень любезны, доктор, — сказала Норма.

О нет, подумала она. Что со мной происходит? Тогда, в тот восхитительный день, когда мы были здесь с Пьером, мы тоже пили шампанское в ресторане под пальмами. Да, мы пили с Пьером шампанское. И одеты были совсем легко, как мы с Барски сегодня. И у Пьера был такой же бумажник, как у Барски, — вот странно! А через год его не стало. А я вернулась сюда. Почему все это происходит? Почему?

Норма смотрела мимо бассейна, лужайки, стоянки для автомобилей и ближайших домов — на море, сияющее, волшебное море. Стайка бабочек — белых яхт — была словно совсем рядом, и белизна их парусов слепила глаза. Потом Норма отвернулась и перевела взгляд на свой магнитофон. Вот-вот придется менять кассету. Да, сейчас. Вставив новую, Норма опять включила запись. Тогда, подумалось ей, море было таким же сияющим и грандиозным. Тогда… Нет, сказала она себе, довольно! Не думай об этом! Слушай, что рассказывает маленький японец.

Норма наклонилась вперед. Мне нужно собраться с мыслями, подумала она.

— Я читала документы, из которых следует, что врачи стерилизуют женщин уже, можно сказать, в массовом порядке, извлекая совершенно здоровые яичники.

— Поверьте, мадам, я не понимаю, куда вы клоните.

— Отлично понимаете. Очень часто — я сама проверяла — перед операциями на матке появляются специалисты по трансплантации органов. Они предлагают гинекологам вместе с маткой удалить и яичники. Это стало прибыльным делом. Настолько прибыльным, что у этих специалистов появилось даже устойчивое прозвище. Вы знаете, какое?

— Представления не имею.

— Противники таких операций называют их «яйцекрадами».

— Ваши обвинения не по адресу, мадам. — Доктор Сасаки снисходительно улыбнулся. — «Яйцекрады»! Подобные действия мне всегда претили!

— Откуда же вы получаете яйца для ваших предварительных опытов?

Сасаки просиял.

— А-а, вот видите! Я никогда не нарушал принципов морали. И разработал удивительную по чистоте и безопасности для здоровья методику. Женщины получают некий гормональный препарат. После чего в их яичниках вызревает очень много яиц.

— Что-то вроде таблеток для повышения потенции?

— Да, в этом роде.

— И тем самым вы опустошаете женщин!

— Опустошаете! Еще одно пренеприятнейшее слово! Вы уж меня извините, мадам! Судите сами: у нормальной женщины примерно четыреста тысяч яйцеклеток. И лишь триста восемьдесят созревают в течение жизни для оплодотворения. Вполне резонно спросить, для чего тогда нужны остальные триста девяносто девять тысяч шестьсот? Может быть, — он доверительно подмигнул Барски, — сама природа позаботилась таким образом о «яйцекрадах», не забывающих о морали. Благодаря моей гормональной методике я прекрасно обхожусь: после выращивания в яичниках дюжины или чуть больше яиц, я извлекаю их в течение одной-единственной операции. Это происходит вон там, — он указал в сторону центрального здания клиники. — Хотя можно, конечно, оперировать и в любой другой операционной…