Ушли клоуны, пришли слезы… - [142]
Вестен опустил руку с последней страничкой.
— Это все, — сказал он, — больше ничего нет. Наверное, Милленд услышал шаги в саду или постучали в дверь. Странно, что он нашел время спрятать хотя бы эти листки. Да, его недобрые предчувствия оправдались. Выйдя в сад, он через минуту-другую был убит.
— И теперь мы ничего не узнаем о том, какой выход он нашел, — с тяжелым чувством проговорил Барски.
— Да, — сказал Алвин Вестен. — Боюсь, узнать это нам теперь не суждено.
23
Отель «Бо Сежур» находился в конце Кембриджского парка, между Кэнди-Гарденс с его южными деревьями и цветами, гернсийским городским музеем и картинной галереей.
Сопровождаемые охранниками, Норма, Барски и Вестен прошли по широким застекленным галереям, где в лучах заходящего солнца растения поражали воображение яркостью красок, где стояли памятники королеве Виктории и Виктору Гюго. На пьедестале его памятника были высечены несколько строк, которые, по словам Вестена, послужили эпиграфом к роману «Труженики моря»:
«ГОСТЕПРИИМНЫМ И СВОБОДОЛЮБИВЫМ СКАЛАМ, УГОЛКУ ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛИ НОРМАНДСКОЙ, ЗАСЕЛЕННОМУ МАЛЕНЬКИМ И ГОРДЫМ ПРИМОРСКИМ НАРОДОМ, СУРОВОМУ, НО РАДУШНОМУ ОСТРОВУ ГЕРНСИ, МОЕМУ НЫНЕШНЕМУ УБЕЖИЩУ — БЫТЬ МОЖЕТ, МОЕЙ БУДУЩЕЙ МОГИЛЕ».
Последнее письмо Генри Милленда Сондерсен бросил в камин дома «Крыло ангела».
— Если бы он указал нам выход, мы бы его сейчас знали, а предатель — нет, — сказал он. — Мы столь же далеки от возможности предотвратить катастрофу, как и до нынешнего дня… Скоро стемнеет… Поскольку рейсовых самолетов сегодня больше не будет, нам следует переночевать на Гернси. Лучше всего в столичном отеле. Я отвечаю за вашу безопасность и потому считаю, что там вам ничто угрожать не будет. Одному Богу известно, кого сегодня принесло на остров! Не говоря уж о парнях из спецгруппы, от которых пока ни слуху, ни духу.
— Может быть, один из них и застрелил Милленда, — сказал Барски, — чтобы тот не успел поделиться с господином Вестеном своей догадкой о том, как избежать худшего.
— Что должно было толкнуть его на такие действия? — спросил Сондерсен.
— Вы сами сделали однажды ударение вот на чем: задача спецгруппы состоит в том, чтобы новое оружие попало в руки американцев. Узнай мы способ притупить — или обезвредить! — новое оружие, американцам оно не потребовалось бы. А вот в этом руководители спецгрупп никак не заинтересованы.
— Почему вы сводите проблему к акциям спецгрупп? — вставил Вестен.
— Не вы ли рассказывали со слов вашего боннского приятеля, будто эти профи презирают и ненавидят любые системы власти, ибо каждая работает не на человека?
— Допустим. И дальше?
— Их одно интересует: деньги! За деньги они пойдут на все. Безусловно, правительство их щедро оплачивает. А если кто-то другой предложит больше?
— Вы считаете, агент спецгруппы способен за особое вознаграждение перекинуться на сторону противника? — спросила Норма.
— Почему нет? В его положении, при его образе мышления и презрении ко всем системам власти — отнюдь не исключено. Особенно если от суммы захватывает дух. Вы поражены?
— Вовсе нет, — сказала Норма. — Что-то в этом роде мне мерещилось. Захват власти всегда обходится дорого.
— Слушать вас — занятие прелюбопытнейшее, — холодно проговорил Сондерсен. — Но тут убили человека. На очереди один из вас. Вот о чем необходимо помнить. И вам, и в первую очередь мне!
Они поселились в суперсовременном отеле «Бо Сежур» в Кембриджском парке. Поужинали вместе — и все без аппетита. Разговор не клеился, и Норме почудилось, что каждый из них сидит за столом в полном одиночестве — другие куда-то подевались.
Потом они разошлись по своим номерам. И действительно оказались наедине с собой. Норма открыла окно. В комнату буквально хлынул теплый воздух, напоенный пряным и сладковатым запахом цветов, Норма, укладываясь спать, подумала: как все же странно, что именно ночью цветы так благоухают. Сон не шел, и она решила принять ванну. Потом снова легла в постель, голая, как любила делать летом, чтобы капли воды постепенно испарялись с кожи.
Ей было грустно и тяжело на душе. Она сама не знала почему.
Скорее всего, из-за Яна. Ему, безусловно, особенно трудно. Он ожил, надеясь услышать от Генри Милленда, как разрубить гордиев узел. А теперь с каждым часом несчастье накатывает на них, подобно неумолимому року, подумала Норма, и каждый новый день — шаг к пропасти. Сколько осталось ждать? Когда они как следует возьмутся за Яна? Вакцина подействует, я уверена. Так не ошибся в расчетах, предчувствие меня не обманывает. Но вопрос не в вакцине, они могут обойтись и без нее. Вирус — вот что они хотят заполучить любой ценой! Мне часто удавалось предугадать развитие событий, да, довольно часто. Ян откажется выдать им результаты опытов с вирусом — как отказался Гельхорн. И что тогда? Они убьют Яна, как убили Гельхорна. Может быть, и меня заодно с ним. Легче мне от этого? Нет, со мной у них ничего не выйдет, думала она, вслушиваясь в тишину ночи. Когда я была с Пьером, у них тоже ничего не вышло. И я не умерла раньше его, как мечтала, и не умерла с ним вместе. Я осталась в живых и начинаю забывать Пьера. Моя жизнь продолжается. Когда-то, конечно, придет и моя очередь. Но прежде меня умрет Ян и, конечно, Алвин; так уж оно заведено у людей, которые любят друг друга. Люблю я Яна? Боюсь, что да. Несмотря на все мои ухищрения и попытки убежать от самой себя. И если я люблю Яна, я хочу, чтобы он жил, не ведая страха, не впадая в отчаяние, не чувствуя себя несчастным. Я хочу, чтобы он был счастлив — и я вместе с ним.
