Ушкуйники - [27]

и казначею, чтобы они снабдили тебя товаром, провиантом и деньгами. Лошадей для обоза возьмешь из моей конюшни. И еще: все твои дружинники должны сносно говорить по-польски, чтобы при надобности сойти за поляков! Хотя будет лучше, если они закроют рты на замки. У меня все. Иди.

Жигонт поклонился и вышел. Князь подошел к корчаге, зачерпнул полный корец квасу и одним залпом осушил его. На душе было по-прежнему сумрачно и тревожно.

Глава 4. Рыцарский турнир

Мрачные стены рыцарского замка тевтонцев на Королевской горе, казалось, висели над землей. Густой, низко стелившийся утренний туман постепенно рассеивался, являя горожанам и гостям Кёнигсберга самые высокие башни замка-крепости – Хабертум, Шлосстурм и Данцкер. По мосту Крамер-брюке, соединявшему Альтштадт (Старый город) с островным городом Кнайпхоф, прогрохотала первая повозка, которую тут же азартно принялись облаивать псы. Похоже, собаки в оплоте крестоносцев исполняли роль петухов, ибо в окнах домов сразу начали загораться огоньки свечей и жировых светильников, а еще чуть позже почти полное безмолвие на улицах сменилось обычным городским шумом.

Великий маршал ордена Генрих фон Плоцке проснулся не в лучшем расположении духа: из головы не выходил литовский князь Гедимин, чьи отряды совершили в прошлом году поход на Пруссию и штурмом взяли крепость Вонсдорф. Тогда погибли четыре рыцаря ордена и свыше полусотни кнехтов[52], а само падение крепости нанесло большой удар по самолюбию Генриха фон Плоцке. В этом году он твердо решил отомстить Гедимину. Для новой войны с литовцами Генрих фон Плоцке объединил под своими знаменами почти всех свободных от походов рыцарей ордена (более сорока человек), сильный отряд пруссов и даже сумел привлечь на свою сторону войско куршских королей[53]. Последним, правда, пришлось подарить лен[54]. Ленную грамоту подписал магистр Герхард из Иоке, ибо она была составлена от его имени (великий маршал не имел таких полномочий).

Генрих фон Плоцке кисло скривился, вспомнив текст ленной грамоты: «Всем верующим во Христа, кои будут читать или слушать сию грамоту, брат Герхард, магистр Тевтонских братьев в Ливонии, шлет привет во имя Спасителя всех людей. Содержанием сей грамоты мы ясно извещаем, что по совету и согласию наших мудрых братьев мы предъявителю сей грамоты, Тонтегоде и его наследникам, дали в лен два гакена[55] земли, коими владел его предшественник, светлой памяти Кристиан в сих границах: идти вдоль речки Церенде вверх до озера по названию Сип; дальше до деревьев, меченных крестами; потом, следуя крестам и меткам, возвращаться к упомянутой речке Церенде с другой стороны. Все это Тонтегоде и его наследники могут держать в своей власти и со всеми принадлежностями владеть на вечные времена по тому же праву, коим другие вассалы ордена в Курляндии владеют своими феодами. Как свидетельство достоверности сего к грамоте приставлена наша печать. Дано в замке Дюнаминде, третьего дня после праздника Вознесения, в году Господнем 1320».

Жалко доброй земли, но что поделаешь: приходится наступать на горло собственным амбициям – курши были хорошо обученными воинами, сражались отменно и не сдавались в плен. Литовцы же считали их предателями и при случае вырезали всех до одного.

Поднявшись, Генрих фон Плоцке выпил кубок подогретого вина. За ночь каменные стены опочивальни остывали – весна только вступила в свои права, и к утру промозглая сырость пробирала до костей даже под меховым одеялом. Затем он облачился в подобающие его орденскому сану одежды и вместе с другими братьями-монахами отправился на молитву в замковую церковь.

Устав Тевтонского ордена не предусматривал при приеме иных условий, кроме минимального возраста кандидата – четырнадцать лет. Но ограничения, накладываемые обетом при вступлении в орден, были весьма серьезны, равно как и требования орденского устава. Братья обязывались не менее пяти часов в день проводить в молитвах. Им запрещались турниры и охота, сто двадцать дней в году следовало соблюдать строжайший пост, вкушая пищу лишь единожды в сутки (в другое время – два раза), предусматривались наказания, в том числе телесные, за клевету и ложь, за нарушение поста, за рукоприкладство по отношению к мирянам. Братья возлагали на себя не только обет целомудрия, но и обет послушания, должны были разговаривать вполголоса, не вправе были иметь тайны от начальства, жили вместе и спали на твердых ложах полуодетыми с мечами в руках.

Самой серьезной карой являлось лишение права ношения отличительного знака брата ордена – белого плаща с черным крестом. Данная кара сопровождалась, как правило, отправкой на тяжелую работу вместе с рабами. Конечно, все эти ограничения не доходили до такого умерщвления плоти, которому подвергали себя монахи-аскеты нищенствующих духовных корпораций, но одновременно были далеки и от вольных нравов испанских рыцарских орденов Алькантры и Калатравы.

Тем не менее от желающих вступить в Тевтонский орден не было отбоя, причем среди кандидатов преобладали главным образом молодые дворяне, привычные далеко не к аскетическому образу жизни. Однако в отличие от прежних времен получение плаща рыцаря-тевтонца уроженцем не германоязычных земель было большой редкостью. Теперь места в Тевтонском ордене обеспечивались в первую очередь обедневшему мелкому дворянству из Швабии и Франконии – регионов, откуда традиционно рекрутировалась значительная часть братьев. Мало того, для вступления в орден требовались доказательства немецкого и дворянского происхождения предков кандидата по обеим линиям до четвертого колена, тогда как ранее полноправными тевтонцами становились даже сыновья городских патрициев.