Ушедший мир - [6]

Может быть, говорила она себе, он усыпил ее бдительность мягким приговором, а теперь даст попариться на нарах, подождет, пока ее признательность вырастет. А потом, как-нибудь летом, навестит ее в Рейфорде и стребует должок. Но окружные прокуроры так не поступают: они размахивают мягким приговором у тебя перед носом, однако не отдают, пока ты не сделаешь то, чего от тебя хотят. Ни один прокурор никогда не вынесет мягкий приговор авансом. Это абсурд.

Еще меньше смысла было в том, что кто-то заказал убийство Джо Коглина. Сколько она ни думала – а Тереза ломала голову всю ночь, – она так ничего и не поняла. С тех пор как десять лет назад Джо Коглин отошел от их дел, он стал намного полезнее для Семьи Бартоло, да и для всех остальных, чем в прежние времена. Он воплощал собой самый высокий идеал человека их бизнеса – он делал деньги для друзей. Потому у него было полно друзей.

А врагов?

Тереза слышала, что когда-то у Джо Коглина было несколько врагов, но это было лет десять назад, а потом врагов у него вдруг не стало. Полиция и все в городе знали о пуле, попавшей в горло Мазо Пескаторе, покончив разом с его мечтами, надеждами и кулинарными пристрастиями, и поговаривали, что эту пулю выпустил из пистолета лично Коглин. Но никто, кроме Терезы и ее знакомых – людей их Круга, – не знал о том, как человек десять вышли в море вместе с Джо Коглином, чтобы выбросить его за борт, и никто из них не вернулся назад, прошитый насквозь с близкого расстояния пулями сорок пятого калибра. Все они в тот горячий, в тот беспощадный денек остались плавать в водах Мексиканского залива, пошли на корм акулам.

Вот они и еще полицейский, давным-давно мертвый, были последними врагами Коглина, о которых кто-либо знал. Отойдя от серьезных дел, Джо предпочитал держаться в тени по примеру Мейера Лански, на пару с которым владел несколькими заводиками на Кубе. Он редко фотографировался, а если фотографировался, то никогда – с другими людьми из их Круга. С тех пор Джо, похоже, зарабатывал на жизнь головой, придумывая новые способы, как всем им сделать больше денег.

Задолго до того, как япошки атаковали Пёрл-Харбор и разразилась война, Джо Коглин посоветовал ключевым игрокам в алкогольном бизнесе Флориды и на Кубе создавать запасы технического спирта, чтобы затем использовать в производстве резины. Никто не понимал, что за чушь он несет, какое отношение спирт имеет к резине и, даже если имеет, они-то тут при чем? Но в тридцатые он сделал для них столько денег, что его послушались. И к тому времени, к весне сорок второго, когда япошки захватили половину каучуковых регионов мира, дядя Сэм был готов платить огромные деньги за все, из чего можно делать сапоги, покрышки, бамперы, да что там – даже асфальт, как слышала Тереза. Компании, последовавшие совету Коглина – в том числе и Король Люциус, – так наварились, что не знали, куда девать деньги. А один из немногих, кто не послушался, Филли Кармона из Майами, встретив того парня, который в свое время отсоветовал ему заниматься техническим спиртом, не удержался и всадил ему пулю в живот.

Да, у всех в их кругах есть враги, однако, то проваливаясь в сонную дремоту, то выныривая из нее, Тереза никак не могла решить, кто же враг Джо Коглина. Ведь это все равно что убить гусыню, несущую золотые яйца.

За окном автобуса по дну пересохшей канавы промелькнула змея. Черная, длинная, ростом с Терезу. Змея скользнула из канавы под куст, а Тереза провалилась в полусон, в котором эта змея поползла по полу ее комнаты в Бруклине, где она жила, когда ей было десять лет и семья их только что приехала в Америку. Тереза еще подумала, что змея там пригодится, потому что там житья не было от крыс, а змеи питаются крысами. Но потом змея исчезла из виду, и Тереза ощутила, как та ползет по постели. Она не видела змеи, но чувствовала движение, а сама не могла шелохнуться, потому что все это было во сне. Когда змея добралась до горла, чешуя оказалась жесткой и холодной. Змея сдавила Терезино горло кольцом, и ее металлические звенья впились в горло.

Тереза взмахнула рукой и вцепилась Саре Нез в ухо – вцепилась с такой силой, что запросто оторвала бы, если бы только хватило времени. Но она уже задыхалась. Сара душила ее цепью наручников, которой они были связаны. И тихо сопела, закручивая ее как ворот.

– Если ты примешь Христа, – шептала она, – если примешь Христа как Спасителя нашего, Он встретит тебя у порога. Он полюбит тебя. Прими Его и ничего не бойся.

Тереза развернулась лицом к окну, сумела упереться ногами о стенку автобуса. Она резко дернула назад головой, услышала, как сломался нос Сары, и одновременно оттолкнулась от стенки. В итоге обе они упали в проход, а хватка Сары ослабла, так что Тереза умудрилась издать хрип, похожий на крик о помощи, и ей показалось, будто один из охранников двинулся в их сторону, но перед глазами все расплылось. Все расплылось, потом поблекло и почернело.

Через две недели она все еще не могла нормально говорить – только хриплым, сдавленным шепотом. Синяки вокруг шеи лишь недавно превратились из фиолетовых в желтые. Было больно глотать, а от кашля слезы наворачивались на глаза.