Ущелье Вверхтормашки - [10]

– Есть тут кто-нибудь? – спросил Моисей.

– Я есть, – процедил сквозь зубы этот тип и недоверчиво оглядел «роллс-ройс».

– Я – Моисей Мелькер, – представился тот и вышел из машины.

– Вижу, – опять процедил тип в шлепанцах.

– Мы наконец приехали? – спросила Цецилия. Она до того наелась вишнями в шоколаде, что язык у нее еле ворочался.

– Приехали, приехали, – подтвердил Мелькер. – Пора позвать сюда портье и рассыльного.

– Нет тут ни портье, ни рассыльных, – отрезал тип.

– Как это нет? – удивился Моисей Мелькер.

– Здесь «Приют нищеты», – заявил тип. – Пансионат теперь так называется. Так окрестило его рекламное агентство в Базеле.

Но Моисей Мелькер запротестовал:

– Ведь послезавтра в пансионате – (в «Приюте нищеты», поправил его тип), – ну ладно, в «Приюте нищеты» должно состояться открытие, – продолжал Мелькер.

– У меня были основания ожидать, что прибудет множество постояльцев. И понадобится обслуга, много обслуги. Кто же так глупо распорядился?

– «Швейцарское общество морали», – ответил тот.

– Это общество не имеет здесь никаких прав, – возразил Мелькер.

– Именно оно-то и заправляет всем, – заявил тип. – Оно наняло на работу и меня, и вас тоже.

– Что случилось, когда меня наконец проведут в Восточную башню? – раздался требовательный голос Цецилии изнутри машины. – И куда подевались рассыльные?

– Восточную башню велено не сдавать внаем и не посещать, – откликнулся тип.

– Я могу предложить вам комнату только в Западной башне.

– Чье это распоряжение? – спросила Цецилия.

– Опять-таки «Швейцарского общества морали», – ответил тип.

Цецилия велела Августу везти ее обратно в Гринвиль. Август извлек из машины чемодан Мелькера, закрыл багажник и уехал.

– Придется мне обходиться без супруги, – вздохнул Моисей Мелькер.

– Не вешать носа, – проронил тип в шлепанцах.

– А кто вы, собственно, такой? – спросил Мелькер.

– Директор Крэенбюль, – бросил тот и трусцой вернулся во флигель. Мелькеру пришлось самому тащить чемодан в главное здание. Лифт не работал. Чемодан оттягивал руку – ведь Мелькер взял с собой и рукопись «Цена благоволения», собираясь еще поработать над ней. Добравшись наконец до верхнего этажа, он услышал пение, доносившееся из Восточной башни. Охваченный внезапным и необъяснимым духом противоречия, он потащился с чемоданом в Восточную башню, открыл дверь и вошел. За столом сидели три раввина. Все трое в черных шляпах, длинных черных лапсердаках и темных очках, все трое пели. Борода у среднего была седая, у правого рыжая, у левого черная. И у всех троих веером через всю грудь. За их спинами было окно. Моисей Мелькер присел на чемодан и стал слушать пение раввинов. Потом пение прекратилось. Раввин с седой бородой снял темные очки, но глаза его оставались закрытыми.

– Моисей Мелькер, – начал он, – нарушил запрет и вошел в комнату, предназначенную не для него.

– Прошу прощения, – пробормотал Мелькер. – Меня сбило с толку отсутствие обслуживающего персонала.

– Сбило с толку? – удивился раввин с рыжей бородой и снял темные очки, не открывая глаз. – Моисей Мелькер собирается возглавить обитель утешения и молитвы для богатых и требует, чтобы был обслуживающий персонал?

– Но ведь для этого как раз и нужен обслуживающий персонал, – заявил Мелькер. – Как этого не понять? Я все еще в растерянности. Ведь возглавляя обитель молитв, приходится решать и организационные вопросы.

– Тебе не хватает веры, – заговорил третий, чернобородый, и снял темные очки. У этого глаз вообще не было, лишь пустые глазницы. – В «Приюте нищеты» богачи сами будут себя обслуживать.

Моисей Мелькер встал. В ужасе от своего безверия он помчался в Западную башню с чемоданом в руке, несмотря на его тяжесть.

Гости прибыли главным образом из Соединенных Штатов. В основном – вдовы богачей, предводительствуемые вдовой одного из президентов. Но и Европа была представлена, причем не только вдовами, но также и крупными промышленниками, владельцами банков, генеральными директорами, инвесторами и спекулянтами, магнатами рынка недвижимости, биржевиками. По приезде одни растерянно переминались возле своих чемоданов на площадке перед пансионатом – погода стояла вполне сносная, другие плотной толпой заполнили музыкальный павильон, так много их приехало – целое стадо паломников стоимостью в несколько миллиардов, жаждущее новых развлечений. Водители, доставившие их сюда в такси и роскошных лимузинах, длинными колоннами спускались в ущелье, держа путь домой. Все были встревожены отсутствием персонала. Наконец в портале главного здания появился Моисей Мелькер. Все умолкли. Моисей Мелькер умел говорить так, что слушатели думали, будто он верит в то, что говорит. Для начала он привел слова Иисуса, сохраненные для нас тремя евангелистами:

«Удобнее верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели богатому войти в Царство Божие», а также ответ Христа на растерянный вопрос апостолов, кто же может спастись: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно». Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное, продолжал Мелькер. Нищие – чьим духом? Разве духом Великого Старца (Мелькер имел в виду Бога с бородой)?

Тогда они были бы не блаженными, а злосчастными. Нет, блаженны нищие человеческим духом, то есть бедняки, ибо дух человека – деньги, pecunia по-латыни, и слово это происходит от pecus, что значит «скот». Деньги – это скотство. Обмен «животное на животное», «верблюд на верблюда» превратился в обмен «животное на деньги», «верблюд на деньги», «стоимость на стоимость».