Ущелье печального дракона (в сокращении) - [5]

Когда крепостные стены остались далеко позади, а ветер, дувший в спину, больше не доносил запаха гари, старик, который, умело сидя в седле, послушно следовал за Рохом, неожиданно спросил по-арабски: "Где ты собираешься бросить меня? И что тебе нужно у монгольского хана?" Монах признался, что ищет дорогу в Кашгар, где, по сведениям французского короля, находится могучее христианское государство. "Кашгарское царство расположено дальше тех мест, где живу я, - сказал старец. - Помоги мне добраться до дому, и ты получишь проводника". Монах согласился.

Много пролетело недель, прежде чем путники добрались до далекого кишлака, затерянного среди гор, недосягаемых для монгольской конницы. Здесь жили приверженцы слепого огнепоклонника. Пересев на маленьких длинношерстных быков, недавние узники в сопровождении вооруженной свиты двинулись по ветреным ущельям и перевалам Памира. Долго двигался караван, пока невидимая тропа не привела к водопаду, преграждавшему путь по ущелью. Один из погонщиков отвязал от седла фыркавшего быка длинную причудливую трубу, возней ее прямо над головой. Медный протяжный звук разнесся по ущелью, звонким призывом прорвался сквозь шум воды. Монах не понимал смысла странного обряда. Слепой слушал с непроницаемым лицом, в пустых глазницах, как слезы, блестели брызги воды.

Вдруг над гребнем стены появились две человеческие головы, и вниз легко заскользила громадная корзина. В мгновение ока она мягко опустилась рядом с путниками. Двое провожатых подхватили старца и посадили в корзину, тот жестом дал понять, чтобы подвели Роха. Монах приблизился. Старик указал на место возле себя: в корзине, сплетенной из широких сыромятных ремней, могло уместиться двое или трое. Как только Альбрехт Рох ступил на зыбкое дно, ременный короб, плавно покачиваясь на двух толстенных канатах, пополз вверх. От высоты и близости клокочущей воды кружилась голова. Королевский посол беспомощно вцепился в тонкий борт плетенки, не решаясь взглянуть ни вниз, ни вверх.

У края пропасти корзина остановилась. Канаты, привязанные к металлическим кольцам, тянулись по желобам, густо смазанным жиром, к массивному деревянному барабану, наглухо насаженному на бревно. Нехитрый, но громоздкий механизм приводили в движение четыре яка, понуро стоявшие здесь же. Несколько косматых чернобородых людей в одежде из вывернутых наизнанку шкур вытянули старца за руки и пали перед ним ниц. Альбрехт Рох выкарабкался сам. Впереди, в котловине, пепельно-тусклым блеском запыленного зеркала играла вода. В воздухе кружили птицы. Слева, далеко отступив от воды, поднимались скалы, в вышине они незаметно переходили в обледенелый кряж, который уползал по границе озера и на той, невидимой, стороне смыкался с белым оскалом дальних хребтов.

На берегу озера, поросшего пышной травой, копошились человеческие фигуры, бродили яки, козы, овцы, с лаем носились собаки. Нигде никаких построек. Но над всем мирным пейзажем разверзлась чудовищная пасть громадной пещеры. Она словно готовилась проглотить загадочно-угрюмые воды. Исполинским глазом циклопа у входа в пещеру странным синеватым пламенем светился огонь большого костра.

Здесь, в недосягаемой высокогорной долине, на берегах Теплого озера жили последние огнепоклонники, немногие из уцелевших приверженцев учения Зороастра, легендарного пророка, основателя древней религии персов и всех среднеазиатских народов. Ее господствующая роль была давно утрачена, не выдержав противоборства с исламом, когда во времена мусульманского нашествия под копытами арабских лошадей пали растоптанными и былая гордая слава Персии, и святилища зороастрийцев. Слепой старец был верховным жрецом огнепоклонников, один из немногих, кто имел доступ к сокровенным памирским тайникам. "Вы, франки, - сказал он оробевшему монаху перед входом в пещеру, где жутким синим пламенем без дров и угля гудело пламя костра, - вы больше других кичитесь мудростью, которой у вас нет. Вы как дети, зная немногое, полагаете, что знаете все, и как базарные нищие довольствуетесь жалкими крохами, доставшимися от знаний неведомых народов. Нам же известно такое, о чем тебе не пригрезится я во сне".

Седобородый волхв уверенно вступил в непроглядную черноту пещеры, а монах, положив руку на его высохшее плечо, сам, словно слепец, послушно побрел за поводырем. Их охватила мгла. Шли долго, и Альбрехт Рох потерял счет минутам. Коридор вел чуть под уклон, плавно сворачивал то в одну, то в другую сторону. Покатый пол, казалось, сам толкал вперед. Почти физически ощущалась гнетущая теснота каменного мешка. Но вот за поворотом засерело, и в леденящей мгле подземелья вдруг дохнуло теплой влагой. Стало просторно. Потолок ушел в вышину и исчез. Сверху слабо струился рассеянный дневной свет, с трудом пробивавшийся сюда сквозь щели, затерянные где-нибудь на склоне горы. Королевский посол и его вожатый очутились на берегу подземного озера, охваченного куполом громадной пещеры. Само озеро было невелико. От воды поднимался легкий пар, и над неподвижной гладью точно причал в торговом порту, возвышалась ровная каменная терраса. Она шла по-над берегом, местами нависая над водой, местами распадаясь на широкие ступени, которые уходили прямо в глубь озера. Повсюду на террасе ровными рядами были разложены сотни и сотни огромных плотных свитков, издали напоминавших небольшие бочонки с вином или китайским порохом. Впервые с начала сошествия в прибежище князя тьмы слепой жрец нарушил молчание: "Ты видишь перед собой, франк, рукопись священной Авесты - самой великой и древней книги на земле. Ни беспощадное время, ни жестокосердные деспоты, ни ненасытные завоеватели не властны над истиной, поведанной великими богами. То были прекрасные и жизнедарящие боги - не чета той нелепой, безликой силе, которой ты молишься денно и нощно. Что значит вера в сравнении со знанием? Черная безлунная ночь, затмившая ослепительный свет ясного солнца; вонючая грязь болота, пожирающая хрустальные струи горного ручья. Но вы предпочитаете тьму свету, придумываете несуществующих небесных владык и молитесь пустым, никому не принадлежащим именам. А я призван хранить знание, которое жившие в прошлом передают тем, кому еще предстоит жить в будущем. Вот ты, франк, знаешь ли, в чем смысл твоей жизни?" - "Знаю! - убежденно заявил монах. - В том, чтобы праведной и богоугодной жизнью заслужить потустороннее блаженство и бессмертие!"