Ущелье барсов - [13]

К месту расправы ястреба с фазаном я подошел осторожно, с ружьем наготове, хорошо зная, что хищник не улетел.

Наконец, первое фазанье перо на траве и несколько перышек на тростнике. А вот и он, фазан: его длинный хвост торчит из травы.

Ястреба нет. Значит, он все-таки незаметно скрылся. Поднимаю мертвого фазана. На нем кровь от ран, нанесенных ястребиными когтями.

Внезапно вижу второй неподвижный хвост. Да это же хвост ястреба! От неожиданности я роняю фазана. Как могла произойти гибель обеих птиц?

Разгадка была в моих руках. Шея ястреба глубоко распорота. Произошел редчайший случай в природе. Когда ястреб и фазан упали в тростник, хищник сразу нанес смертельные раны своей жертве когтями и клювом. Фазан, защищаясь или случайно, в предсмертной агонии, ударил ястреба острой шпорой, угодив своему убийце в горло.

Я бережно уложил фазана и ястреба в рюкзак. Дома из них сделал чучела и они висят над моим столом в кабинете, напоминая о замечательном случае, который произошел осенним утром в Карачингилском охотничьем хозяйстве.

ЛАСТОЧКИ НА ПАРОВОЗЕ

Машинист Синицын пришел принимать паровоз «СУ-125», стоявший после капитального ремонта и прокатки несколько месяцев в резерве. Завтра он должен вести пригородный пассажирский состав.

Синицын начал осмотр.

Сначала он не обратил внимания на двух ласточек, которые с отчаянным криком кружились у него над головой. Когда машинист полез в паровозную будку, ласточки подняли такой крик, что он с удивлением остановился и посмотрел на них.

В будке машинист услышал писк птенцов над головой: под потолком было прикреплено земляное гнездо ласточек, из которого и раздавался писк. Пока паровоз стоял на месте, птички устроили гнездо и вывели в нем птенцов.

«Вот оказия, — изумился Синицын, — что же теперь делать?».

Влететь в будку, где был человек, ласточки не решались.

Синицын несколько раз вылезал из паровоза и осматривал тендер, колеса и буфера. Как только он спускался, ласточки влетали в будку и начинали кормить птенцов.

Подошел маневровый паровоз. Звонко щелкнули тарелки буферов, и сцепщик ловко набросил форкоп на прицепной крюк паровоза.

Синицын высунулся и закричал:

— Обожди, Иван Федорович, обожди! — при этом он поспешно опустился из будки и поднялся на маневровый паровоз.

— Чего ты? — изумился машинист.

— Ничего, давай задний, только тихо!

— Да что такое, паровоз неисправен, что ли?

Синицын с интересом смотрел, что будут делать ласточки.

Они спокойно начали кормить птенцов, едва машинист вышел из будки.

Лязгнуло сцепление, паровоз вздрогнул и плавно покатился по рельсам. Ласточки испуганно вылетели и с криком закружились в воздухе.

— Тише, тише, помаленьку, Федорыч! — кричал Синицын.

Тревога была напрасной: ласточки следовали за паровозом и поочередно влетали в будку с мухами в клюве.

Колеса застучали на стрелке. Паровозы пошли по другому пути. Ласточки следовали за «своим паровозом» с одного конца станции на другой. Они не обращали внимания на струю воды, которая лилась в тендер из колонки; не беспокоила их и погрузка угля.

Но как только Синицын начинал подниматься в будку, птицы прекращали кормление птенцов и с криком кружились вокруг паровоза.

— Нельзя же из-за них не готовить паровоз к поездке, — ворчал Синицын, выглядывая из будки.

Вдруг одна из ласточек с криком влетела в окно. Синицын даже присел на корточки посредине будки, боясь испугать ее. Ласточка сунула что-то птенцам и вылетела.

Утром для птиц началось первое испытание. Из трубы паровоза заклубился дым, а по бокам зашипел белый пар. Ласточки не обратили на это никакого внимания.

Все чаще и чаще влетали они в будку, хотя там было уже три человека. Кочегар и помощник машиниста посмеивались над Синицыным, но их тоже заинтересовало, что будут делать ласточки, когда паровоз поведет состав.

Стрелка на перронных часах показывала ровно три часа дня, когда Синицын подал паровоз на первый путь под пассажирский состав. Ласточки продолжали кормить птенцов.

Синицыну передали жезл с путевкой на отправление, и он забыл о своих квартирантах. Раздались звонки на перроне, свисток кондуктора, и паровоз тронул состав, закутавшись в белые клубы пара.

Только за семафором машинист вспомнил о ласточках и с тревогой высунулся в окно.

Ласточек нигде не было видно. Синицын почувствовал себя виноватым, как будто он кого-то незаслуженно обидел.

Неожиданно одна из ласточек влетела в будку и села на гнездо с кормом в клюве.

Машинист вел поезд с предельной скоростью, и вслед за поездом летели ласточки. На остановках и в пути они кормили своих птенцов, а ночью спокойно спали на краю гнезда.

Птички не покидали паровоза, куда бы он ни шел, пока не выросли и не вылетели их птенцы.

Когда гнездо опустело, Синицын бережно снял его и унес домой на память о ласточках.

Однажды он сидел в станционном буфете с товарищами. К ним за столик подсел машинист с парохода «Аральск». Был конец лета и в окно доносилось щебетание ласточек.

— Не твои ли это ласточки, Синицын? — спросил один из паровозных машинистов, улыбаясь.

— Возможно, — ответил тот, и разговор зашел о ласточках.

Синицын рассказал приезжему машинисту с парохода о случае с ласточками у него на паровозе.