Ущелье алмасов. Повесть - [21]

По обычаю степей и пустынь, встречный человек должен был остановиться, но этот всадник, не обратив внимания на наших путников, промчался мимо.

- Гонец, - объяснил Ван Дзе-лян. - Он скачет к Лю Ин-сину. Он в два раза быстрее нас совершит этот путь.

…На исходе шестого дня кончилась пустыня. На горизонте в тумане засквозили силуэты домов небольшого города.

Ван Дзе-лян соскочил с коня:

- Отсюда ночью мы пойдем пешком… Ночью нам принесут одежду, и мы станем неузнаваемы.

ЧТО ПРИВЕЗ ГОНЕЦ

Джамбон никак не мог привыкнуть к отсутствие Ли Чана. Он часто жаловался, как ребенок, растерянно оглядывался по сторонам, точно что-то забыв или потеряв, и Висковский насколько мог старался рассеять грусть и печаль старого ученого.

Ночами Телятников осторожно покидал ущелье и только на заре возвращался к палатке.

На шестой день жизни в ущелье Алмасских гор наших друзей настигло потрясающее несчастье, перед которым все минувшие переживания - нападение фашистских пилотов и похищение Грани - показались им ничтожными.

Удары протяжного гонга раскатами эха пронеслись по ущелью. Со всех сторон сбежались партизаны, на скалу вышел Лю Ин-сйн. Рядом с ним стоял прискакавший гонец.

С почтительным поклоном гонец передал старику тяжелую кожаную сумку.

- Братья, слушайте вести, - провозгласил Лю Ин-син, вынимая из сумки пакеты и свертки бумаг. - Сейчас нам станет известным, что происходит в мире.

Из сумки выпало несколько газет на японском, китайском и английском языках. Подошедший вместе с Джамбоном Висковский поднял газеты и хотел передать их Лю Ин-сину, как вдруг ему показалось, что туман застилает ему глаза. Он покачнулся, приблизил газету к самым глазам и, ошеломленный, схватился за сердце:

- Профессор, смотрите, не сошел ли я с ума?

Джамбон взглянул на газету и вскрикнул. Подбежавший Телятников, не понимая, что случилось, тоже заглянул в газету и, побледнев, во все горло закричал:

- Русалка! Сестра! Граня!

На первой странице газеты был напечатан портрет Грани. В расшитом японском кимоно Граня улыбалась, и над портретом чернели огромные буквы заголовка:

«Она счастлива, что вырвалась от большевиков».

- «…что вырвалась от большевиков»… - прочел Висковский.

- Вы издеваетесь надо мной! - вскрикнул Телятников, вырывая из рук Висковского газету. - Этого не может быть! Но… но… кимоно… Она улыбается!..

Схватившись за голову, Телятников упал на колени. Он смотрел на портрет, переворачивал, теребил газету и скрежетал зубами, беспомощно обращаясь к Висковскому.

- Газета выходит в трех изданиях, - сказал Джамбон. - Смотрите, всюду ее портреты и одна и та же заметка. - И Джамбон прочел: - «Вырвавшаяся из СССР молодая спортсменка Г. Телятникова переживает сейчас самые счастливые часы пребывания за пределами страны большевиков. Стоит взглянуть на портрет, чтобы понять ее искреннюю радость…»

- Довольно! - в ужасе перебил Телятников. - Я не вынесу!.. Граня… неужели это она?

- Да, это ваша сестра, - гневно подтвердил Висковский. - Это она!

В отчаянии Телятников на мельчайшие куски разорвал газету и бессмысленно осмотрелся вокруг.

В суровом молчании стояли партизаны. Они не понимали, но чувствовали, что произошло несчастье.

Закрыв глаза, Телятников согнулся, точно под ударом, но потом, опомнившись, он с трудом поднялся на ноги и, не глядя на геолога, холодно спросил его:

- Я не расслышал: вы, кажется, что-то сказали?

- Я сказал, - ответил Висковский, - что это ваша сестра…

Телятников гордо вскинул голову:

- В таком случае, вы ошибаетесь: я не знаю ее! Подлая предательница не может быть моей сестрой!

* * *

- Горе, великое горе! - беспрерывно твердил этот день Джамбон. - Сколько несчастий! Где мой Ли Чан?

Ночью Висковский пришел к твердому решению покинуть ущелье и сообщил об этом Джамбону.

- Но Ли Чан… - простонал ученый. - Как быть?.

- Остается верить ему, он ведь написал…

- Совершенно верно, - согласился Джамбон. Я еще не имел случая разочароваться в верности моего Ли Чана. Да, да мы поедем…

Глубокой ночью Висковский услыхал голос Телятникова.

Невдалеке от палатки кинооператор с кем-то разговаривал.

- Лю, - говорил Телятников, - ты… ты никогда не будешь изменницей… Но она… она! Лю, я сойду с ума!..

Голос Телятникова оборвался, и геолог услыхал тяжелые рыдания.

…На следующий день осунувшиеся, истосковавшиеся путешественники, сообщив Лю Ин-сину о своих намерениях, стали собираться в дорогу.

- Почтеннейший Лю Ин-син, - отведя вождя партизан в сторону, робко сказал Джамбон, - вспомни;, я просил тебя разыскать мне таинственных…

- То, что обещал Лю Ин-син, нерушимо, как камни гор… Позовите Хэ Мо-чана, - ударив в ладоши, сказал старик.

Немедленно на его зов явился древний Хэ Мо-чан, которого ученый видел в первый день прибытия в ущелье.

- Хэ Мо-чан, - с необыкновенным уважением произнес Лю Ин-син, - ему сто сорок лет. Он дед наших дедов. Он знает все тайны гор, он провел нас в эти недоступные ущелья. Ему известны все тайны, - повторил Лю Ин-син и, возвысив голос, обратился к старику: - Хэ Мо-чан! Настал час, ты проведешь ученого в Долину Смерти и Пещеру Снов.

- Син. Повинуюсь, - сказал Хэ Мо-чан. Ноги его дрожали в мохнатых сапогах из волчьего меха.