Усердная жадность - [28]

Дед понурился. Он категорически не хотел, чтобы наши с Саякой лица «светились» в Татарианской империи до приезда в столицу. Этот момент был оговорен неоднократно еще до того, как мы въехали в границы этого насквозь коррумпированного и недоброжелательного образования. Ну, на самом деле империя была самым развитым и цивилизованным местом на всём континенте, но любой город становится весьма негостеприимным местом, если ты визжащую внучку мэра этого самого города, голой закидываешь на барную стойку. Не потехи ради, а чтоб бедную чем-нибудь не зацепило, но куда ведут благие намерения мы все знаем.

К примеру, сейчас они ведут мою руку в режиме подзатыльника к одной рыжей голове, что склонилась над своим дарёным магиконом, в любовании на сделанные фотографии разных местных родственниц больших шишек в неудобных позах и состояниях. Но затем я останавливаюсь, недовольно морщась. Жаль, что мои умения не отключаются.

Тюрьмы в мире Фиол были сконструированы просто и надежно. Все камеры подземные, с толстенными стенами и совсем уж лютыми решетками, где толстые вертикальные столбы еще и перемежались горизонтальными тонкими (толщиной с арматуру!) дополнениями. Просто и безыскусно, основано на логике — кто может сломать это, тот либо невиновен, либо слишком опасен, чтобы быть заключенным. В общем, грустно. Да и побег мы устроить сможем вряд ли просто потому, что Тсучиноко не бросит Читозе, которую его заставили перегнать к местному главному отделению стражи.

Я особо не переживал, хоть и был слегка напряжен по поводу грядущего. Ну узнают местные, кто здесь анонимно, ну и что? Вон благородное лицо товарища Тсучиноко половине континента известно в разных ипостасях, узнать о том, с кем он путешествует — вопрос времени. Так смысл скрываться здесь и сейчас? Чтобы просидеть неделю-две-три за решеткой, прежде чем местные поймут, что поймали слишком крупную рыбу? Нет, я себя крупной рыбой не считаю, но если рассуждать логически, то держать в тюрьме Героя с золотым классом, об которого споткнулся чей-то там племянник — это даже для исекая чересчур?

Дед, однако, так не считал, хмурясь и кусая губы в раздумьях. Я ему не мешал, хотя и ёрзал демонстративно на месте, напоминая, что время снятия доспеха приближается неумолимо. Конечно, посторонних глаз кругом не было, но должны же вести тут надзор какой-никакой? Да и в принципе мне становились уже глубоко по барабану заморочки одного конкретного оябуна по вполне конкретным причинам.

— Так! Я принял решение! — поднялся с места старик, бросая на меня оценивающий взгляд, — Все отойдите в угол и зажмите себе уши!

Взрывать будет, понял я, жутко жалея о том, что не могу содрать с головы огромную железную каску японского храброго воина. Ох и даст же мне по мозгам… Я уж было настроился превозмогать, как Саяка зажала мои уши, просунув ладошки под шлем, а я, обняв её, проделал тоже самое с зажмурившейся Тами, которая, в свою очередь, заткнула уши севшего по-японски носом в угол Кинтаро. Большими пальцами. Застыв в композиции «тащим репку», мы принялись ждать большого и сильного взрыва, который сможет вынести решетку, сконструированную для удерживания драконов.

Время шло. Ничто не толкало меня в бронированную спину. Не заставляло вибрировать одетое на мне железо. Не гудело в голове. Я терпеливо стоял, сжимая голову нетерпеливо шевелящейся гномки. Взрыва не было. Да что у него там, порох отсырел?

— Да что у тебя там?! — наконец, не выдержал я, отпуская на свободу рыжую малявку и разворачиваясь.

Старик спокойно сидел на шконке, курил трубку и смотрел на нас вредными глазами человека, наслаждающегося мелкой пакостью. Вот гад.

— Вот гад! — звонко и пискляво заметила рыжая гномка с вспотевшими ушами.

— А я смотрю, вы стоите и стоите…, - проворчал дед, — Молча так. Хорошо было. Вот и стояли бы дальше.

Выразить своё праведное возмущение у нас не вышло — в этот момент раздались крики, вопли, брань, затопотало множество ног, а через минуту у клетки стояла толпа-не-толпа, а целый табун запыхавшихся и максимально встревоженных людей небедной одетости. Люди волновались лицами и животами, сжимали свои ручки, дёргали за доспехи стражников, возившихся с замками. Один из внезапно припёршихся был вполне себе упитанным гномом, наверное, даже главным тут, так как орал на стражников в основном он. Количество заискивающих улыбок, обрушившихся на наш коллектив, было вообще каким-то ненормальным. Стоило ничего не понимающим представителям правопорядка отворить наши застенки, как вся эта толпа ломанулась внутрь, дабы заискивать, говорить ласковые слова, и пытаться нас вывести наружу под ручки. От последнего мы активно отбрыкивались все, кроме Одая Тсучиноко, нацепившего на своё престарелое лицо крайне характерную гримасу отстраненности.

Курлыкающие эльфы, гномы, люди и прочая гадость, шумной, но оперативной толпой доставили нас в роскошный городской особняк, устроив нечто вроде фуршета, сдобренного многочисленными извинениями. Когда наши уже стали робко и осторожно психовать матом из-за обилия этих самых славословий, Одай взял огонь на себя, дав нам возможность спокойно пожрать, давясь деликатесами и любопытством. Затем, спустя каких-то пару часов, мы уже вышли из гостеприимного особняка и, окруженные почётным караулом местной стражи порядка, дошли до родимой Читозе. Затем Одай надавил на тапку газа и джипопагода оперативно покинула Кронпорт.