Уроки тьмы - [13]

Меня это настолько увлекло, что я подошёл к этому серьёзнее. Я купил несколько специальных стамесок. Во время отпуска или в выходные дни занимался резьбой. Так появились дома первые две крупные работы – большая деревянная ваза «Израильтянка» и оригинальное сиденье, в котором можно было отдыхать и работать за столом.

К дереву у меня на всю жизнь выработалось особое отношение, как к живой душе. Каждое дерево обладает своими качествами, которые тонко ощущает рука скульптора. Оно может быть податливым и мягким, твёрдым и рассыпчатым, плотным и пластичным. От дерева исходит живое тепло, даже в мебели, не говоря о художественных произведениях, в которых эти качества усиливаются от прикосновения рук и души мастера. Дереву можно и нужно петь гимны, как божеству и источнику жизни…»

Олег остановил запись из-за нахлынувшего на него желания прикоснуться к образу Ксении Петербургской, выполненной им в дереве, которым он внутренне гордился, часто стоя перед ней с внутренней душевной молитвой. Скульптура Ксении Петербургской стояла на открытой полке стенки на уровне руки, чтобы он имел возможность в любое время вести с ней молчаливый диалог, прикасаясь чувствительными пальцами к гладкой фактуре дерева, в котором жил её образ, помогавший ему в самые трудные часы жизни.

День третий

Ночь прошла в кратких минутах забытья и терпеливом ожидании первого слабого щебетанья птиц настенных часов. Проваливаясь много раз в один и тот же сон, он скорее слышал, чем видел там Валентину, ощущая почти физически её присутствие дома. Ему чудилось в полудрёме, будто Валентина орудует на кухне, постукивая посудой, шумя водой из-под крана, открывая и закрывая холодильник. Тепло и запахи живого дома доходили до него почти явственно. Просыпаясь, он старался подольше удержать это ощущение, чтобы продлить его в последующих рваных снах.

Раздались рассветные трели настенных часов. Олег окончательно проснулся и стал решительно собираться на утреннюю пробежку по своей знакомой трассе за домом. Пока народ только просыпается, он пробежит свои три километра, никому не мешая. Потерять спортивную форму легко, а вот войти в неё – проблема. Потом ледяной душ, завтрак и ожидание звонков от сына и от лидера-бегуна, если такой найдётся.

Олег надел лёгкие тренировочные штаны, специальную белую футболку с надписью на груди и на спине: «Незрячий бегун», «Никогда не сдавайся» и «От старости нельзя уйти, от старости можно только убежать». На голову под волосы натянул широкую фирменную повязку. За пояс заткнул небольшую садовую тяпку. Взял специальную трость с тяжёлым стальным шариком на конце, колокольчик, ключи и вышел из квартиры. Закрыв двери, он вызвал лифт, спустился, подошёл к металлической двери парадной, нажал на внутреннюю кнопку, услышал сигнал, толкнул дверь и вышел на улицу.

Свежий прохладный воздух обдал его мощным осенним порывом, вызвав прилив энергии и знакомую стартовую радость от предстоящей тренировки. Ведя белой

тростью вдоль стены дома, он направился в правую сторону. Дойдя до угла, дотронулся до трубы на уровне руки, зафиксировав своё месторасположение. Повернул за угол, прошёл вдоль стены до следующего угла, прямо от него в трёх шагах должен быть закрытый люк. Ощутив его ногами, он пересёк дорогу для автомобилей, держа трость вытянутой параллельно земле. Главное, не споткнуться о поребрики, которых было предостаточно во дворе.

Вступив на свою освоенную трассу около детской площадки, Олег вытащил из-за пояса тяпку, приложил к поребрику и, пятясь назад, стал очищать его от скопившейся сухой листвы. Надо было обеспечить контакт трости с поребриком, вдоль которого пролегала его трасса, иначе его могло занести при беге на детскую площадку, где он спотыкался и падал не раз. Затем он вытащил колокольчик и привязал его к ручке трости для страховочного сигнала. Теперь надо пройти по обозначенной трассе семьдесят пять широких шагов и начинать бег туда и обратно сорок раз, неотрывно держа трость вдоль поребрика, чтобы не сбиться с пути.

Олег начал бег, позванивая колокольчиком, набирая темп и ощущая прилив крови во всём теле. Мышцы разогревались, тело оживало и наполнялось живительной энергией. Движение дарило жизнь. Бегая, он считал количество поворотов, загибая пальцы. По мере движения в необъятном тёмном пространстве он на короткие мгновения забывал про слепоту, сроднившуюся с ним, ставшую для него неизбежной нормой. Ему представлялось, что он бежит в кромешной ночной темноте, заставлявшей напрягать внимание и концентрировать память. Во время бега он испытывал истинное наслаждение, радуясь, как ребёнок, своему отвоёванному счастью. Постепенно город просыпался: заурчали моторы автомобилей, стали слышны редкие отдалённые голоса и плач непроснувшегося малыша, которого, видимо, силком тащили в детский сад.

Отбегав свои три километра, Олег направился домой знакомой «муравьиной» тропой, не отклоняясь от неё. Вдоль проторенной тропы росли особые гигантские тополя, посаженные им ещё в первой зрячей жизни под недоумевающие взгляды и ехидные реплики жильцов дома. Эти тополя мужской особи не цвели пухом, врывающимся белыми хлопьями в квартиры горожан, вызывая раздражение и аллергию. Это и спасло их от распиливания, дав им возможность тянуться всё выше и выше к животворящему солнцу, наблюдая с высоты за суетящимися мелкими людьми.