Уроки семейной мудрости от монаха, который продал свой «феррари» - [7]

Только я погрузилась в чтение, как боковым зрением заметила: фигура на инвалидном кресле вновь промчалась по коридору, еще быстрее, чем в прошлый раз. Более того, удивительный пациент еще и распевал во все горло! Песня была знакомая, правда, я ее сто лет не слышала. Когда-то давно, в детстве, мне ее пели родители. Надо же, кто-то еще помнит такие старые песенки! Хорошо бы выяснить, что это за человек. Только вот безопасно ли с ним заговаривать? А вдруг он психически больной, который проник в больницу с улицы? Я колебалась, но любопытство одержало верх, поэтому я слезла с койки и, оперевшись на свои верные ходунки, медленно-медленно вышла в коридор, надеясь вновь увидеть загадочного чудака (или психа?). Но он как сквозь землю провалился, — коридор был тих и совершенно пуст, не считая двух медсестричек на сестринском посту.

— Добрый вечер! — приветливо окликнула их я издалека.

— Кэтрин, как вы? Ничего не случилось? — ответили они.

— Все в порядке. Я просто хотела спросить: кто это тут раскатывает туда-сюда на инвалидной коляске и горланит детские песни? Он шумит и запросто может сшибить кого-нибудь с ног. Непорядок, по-моему. Увидите его — передайте, что он фальшивит, пусть подучится петь, — с улыбкой добавила я.

— Но тут никто не катался, — хором отозвались медсестры. — Мы никого не видели.

— Никого? — пораженно переспросила я.

— Ни души. Кэтрин, может, вам приснился кошмар?

— Нет-нет, я видела его наяву! Странный такой человек в электрическом инвалидном кресле, катался туда-сюда, да еще распевал песенку, которую я знаю с детства. Сто лет ее не слышала.

«Господи, какой дурой я себя выставила!» — подумала я. Медсестры рассмеялись.

— Вы нас разыгрываете?

— Да нет же! Увидите его, передайте, что он ведет себя неподобающе, — настаивала я.

— Хорошо, хорошо, Кэтрин, как увидим, сразу передадим, — посмеивалась, ответила одна из медсестер.

Я захромала обратно в палату. Что-то металлическое блеснуло на полу. Я с трудом наклонилась и обмерла, не веря своим глазам. На полу лежала металлическая бабочка. Я подняла ее и ахнула: она была золотая! Но потрясло меня не это. Точно по такой бабочке отец когда-то подарил нам с Джулианом, моим братом, — чтобы мы всегда помнили, как важно быть свободными и независимыми в помыслах.

Для него бабочка символизировала не только свободу и независимость, но еще и красоту — все то, чего папа желал нам в жизни. Бабочек он подарил нам в знаменательный день — его тогда назначили федеральным судьей. Как я тогда гордилась им! Он приложил немало труда, чтобы достичь этого поста, и как никто заслуживал его. Папа был замечательным человеком — порядочным, любящим, безупречно благородным. Золотую бабочку, его подарок, я бережно хранила, она была одним из моих главных сокровищ, а после смерти папы — еще и памятью о нем. А вот что с бабочкой Джулиана, я понятия не имела. Вообще-то, зная братца, я подозревала, что с него станется загнать золотую вещицу. Джулиан — человек неординарный. Даже не знаю, как его лучше описать. Такие редко встречаются. Он всегда был умницей и талантом, но в то же время непоседой и бунтарем. В школе он неизменно поражал всех незаурядными способностями и всегда был среди лучших, но любил дерзить. По нему, красавчику, сохли все девчонки. Мозгами его природа не обделила, так что он выигрывал все школьные призы, конкурсы и олимпиады. В спорте тоже всегда отличался. Когда Джулиан поступил в университет, то стал там всеобщим любимцем и спортивной звездой, а еще — лучшим по астрономии и капитаном дискуссионного клуба. Все его дарования и не перечислишь. Он был наделен не только острым умом, колоссальным обаянием и неисчерпаемой энергией, но и добрым сердцем. Он притягивал к себе как магнит.

Я в детстве на брата просто молилась — он был моим кумиром. Мы прекрасно ладили, всегда играли и развлекались вместе, летом — на озере, зимой — на лыжах. Мы постоянно веселились и разыгрывали друг друга. Словом, Джулиан был просто чудо. Когда он уехал в университет, я ужасно по нему скучала.

Вполне естественно, что Джулиан окончил Гарвардскую школу права с отличием и был признан лучшим в выпуске. Юридические фирмы сражались за право видеть его в своих рядах. В скором времени у него уже сложилась репутация блестящего юриста, одного из лучших, и по любым меркам успех его был феноменален. Даже отец, обычно скуповатый на похвалу и знавший цену профессиональному совершенству, частенько говаривал: «Мальчик молодчина, настоящий молодчина. Бьюсь об заклад, когда-нибудь войдет в состав Верховного суда. Впрочем, есть в кого — яблочко от яблоньки недалеко падает», — добавлял он, посмеиваясь.

Счастливая звезда Джулиана взошла еще в школьные годы и сияла много лет. Он считался одним из самых авторитетных, сильных и умных адвокатов первой инстанции, доход его исчислялся семизначными числами, и Джулиан мог позволить себе любые жизненные удовольствия и материальные блага. Он купил роскошный дом в престижном районе, облюбованном богачами, знаменитостями и дипломатами. У него был собственный реактивный самолет, что позволяло ему летать к клиентам, словно он был особой королевской крови; на этом же самолете к Джулиану доставляли портного из Италии, если знаменитому адвокату требовался новый костюм. Джулиан купил виллу на частном острове и назвал ее «Нирвана», надеясь, что сможет там отдыхать, если в его напряженном и плотном расписании появится «окошко». Впрочем, он сам выбрал такой образ жизни и был им доволен. Но из всего имущества дороже прочего Джулиану был его сверкающий алый «феррари». Джулиан берег автомобиль как зеницу ока, обожал, словно живое существо, «феррари» был его страстью, свидетельством его жизненных побед и наградой за труды и лишения на пути к заслуженному успеху. Делая блестящую адвокатскую карьеру, Джулиан женился на очаровательной и милой женщине, и у прекрасной пары родилась прелестная дочурка. Назвали девочку Алли, и росла она умницей и красавицей — с первых дней было понятно, что ребенок очень одарен. Алли была веселого и бойкого нрава и большая шалунья. Она буквально светилась радостью и здоровьем. Отцовство преобразило Джулиана. Конечно, он по-прежнему рьяно занимался работой, потому что в сердце его горел негасимый огонь профессионального тщеславия и желания обойти и превзойти всех конкурентов. Но все-таки главное место в его жизни теперь занимала дочка. Я видела, что Джулиан наконец-то начал ценить прелести семейной жизни.