Уроки разбитых сердец - [124]

В этом не было вины Бет. Дело было в самой Аннелизе. С уходом Эдварда их семья раскололась на три части. Перестав быть женой, Аннелизе внезапно перестала ощущать себя и матерью.

Депрессия тоже сыграла свою роль. Аннелизе проклинала отчуждение, возникшее между ней и дорогой Бет, и ненавидела Эдварда за все, что он с ней сделал.

— Ты хорошо себя чувствуешь, мама? — спросила Бет, когда они вошли в дом.

Аннелизе понимала, что рано или поздно Бет задаст этот вопрос. От ее внимания не укрылось, что мать выглядит изможденной и выпотрошенной, что она не принарядилась, как обычно, когда отправлялась в Дублин навестить дочь.

Аннелизе уже готова была произнести привычную формулу «нет, все прекрасно, правда», как это сделала бы прежняя Аннелизе, но в последний момент передумала.

— Нет, Бет. — Она покачала головой. — Мне очень плохо. У меня разбито сердце.

— Я бы хотела хоть чем-нибудь помочь, — с грустью сказала Бет. — Но боюсь, толку от меня мало. Прости, мама.

— Ты очень меня поддерживаешь, — поспешно возразила Аннелизе. — Но ты тут бессильна. Здесь никто не поможет. Мне нужно просто это пережить.

— Но если папа придет наконец в чувство и вернется домой, все будет в порядке, как раньше, правда?

«Она как ребенок, — с тоской подумала Аннелизе. — Дитя, которое надеется, что мамочка с папочкой снова будут вместе и мир станет прежним».

— Все не так просто, — устало вздохнула она. — Даже если он одумается и захочет вернуться ко мне, я не смогу его принять. Разбитая чашка не станет целой, что толку склеивать осколки? Твой отец разрушил мое доверие, а это очень хрупкая вещь.

— Но он сожалеет, я знаю, — настаивала Бет.

— Он сам тебе это сказал?

— Ну, нет, не так буквально.

— Значит, не говорил. — Аннелизе хмуро покачала головой. — Существуют вещи, которые невозможно исправить, Бет. Все кончено. Нам остается только смириться с этим. Мне сейчас тяжело, но это моя война, не твоя. А теперь давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.

— Конечно. — Бет выглядела встревоженной, но не сказала больше ни слова.

Она проводила маму в ее комнату и начала бодро излагать планы, которые наметила на те два дня, что Аннелизе собиралась провести в Дублине. В Тамарине, у постели умирающей Лили, мысль о том, чтобы съездить к Бет в Дублин показалась Аннелизе привлекательной. Но в реальности все вышло не так, как она себе представляла. Обширная программа развлечений, составленная Бет специально к ее приезду, привела ее в ужас. Аннелизе почувствовала, что задыхается. Дома по крайней мере можно было вести себя без оглядки на окружающих, быть самой собой и не маскировать свое горе под вежливой улыбкой. Здесь же приходилось постоянно храбриться и изображать бодрость.

Она с трудом дотерпела до конца и вернулась домой, к привычной спокойной жизни, к разбору вещей в благотворительной лавке дважды в неделю и к работе в садовом центре со Стивеном по выходным.

В сентябре в садовом центре всегда бывало особенно интересно. Летняя волна обезумевших домовладельцев, вдруг обнаруживших, что их сад пребывает в полнейшем запустении и бросившихся наверстывать упущенное, успевала схлынуть. Песчаные горки, детские плавательные бассейны и кустики в горшках для оживления палисадников оставались в прошлом. В сентябре начиналась новая жизнь, дети отправлялись в школы. Наступало время стряхнуть с себя летнюю одурь и задраить люки, готовясь к плаванию длиною в год. В сентябре полагалось высаживать в горшки луковицы цветов к Рождеству. Долгие годы Аннелизе с удовольствием сажала луковицы для рождественского базара и пропустила только один сезон, в прошлом году.

Весь день накануне Аннелизе провела в садовом центре, за оранжереей, обложившись мешками компоста, брикетами торфа и огромными пакетами с луковицами гиацинтов, рассортированными по оттенкам. В этой хорошо знакомой монотонной работе было что-то успокаивающее. Аннелизе брала в руки хорошенький горшочек, накладывала на дно глиняные черепки, затем торф, землю и компост, а потом аккуратно втыкала крепенькую луковичку. Больше всего ей нравились белые гиацинты, сочетание нежной бледной зелени и крошечных восковых цветков с упоительным ароматом. Дома она обычно высаживала луковицы в две голубые фарфоровые вазы, и к Рождеству чудесные белоснежные гиацинты расцветали. Они всегда были частью рождественских украшений. Но в этом году Аннелизе не собиралась сажать цветы.

Она поднялась на ноги, морщась от боли. Кости по-прежнему ныли, нужно было продолжить прогулку, чтобы размять мышцы и прогнать одеревенелость.

Ходить по песку считается полезным, походка становится пружинистой, но Аннелизе никогда этого не любила. Возможно, потому, что в молодости видела слишком много страшных фильмов, где людей засасывало в зыбучие пески, и они тонули, погружаясь все глубже, пока их не накрывало с головой. Аннелизе всегда настороженно относилась к песчаным дюнам, для нее они таили в себе опасность.

Глядя на бухту с отмели, она подумала о бедном ките. Тот специалист из службы охраны морских животных, Петерсен, все еще оставался в Тамарине и жил в Долфин-Коттедже вместе со своей грязнущей собакой. Аннелизе иногда встречала в городе эту парочку, но всякий раз старалась свернуть в сторону, чтобы не столкнуться с ними. Хотя, возможно, она была несправедлива к этому Петерсену, он сделал все что мог.