Уроки окклюменции - [26]

…Они просыпались дважды и с каждым разом сделать это было все труднее и труднее. Во всем теле чувствовалась невероятная слабость, невозможно было даже поднять руку, чтобы отодвинуть вороха цветов, которые облепили их со всех сторон… или им это только казалось? Ведь цветы не могут двигаться… или могут? Нет, точно могут, ведь в теплицах у мадам Спраут полно всяких лиан и плотоядных цветов, которые норовят напасть на тебя… а эти цветочки такие милые, безобидные и красиииивые… и пахнут так здорово — от этого запаха снятся такие яркие, веселые сны… Даже не хочется просыпаться… Спать, спать, спа–а-а–а-а–ть… Ой, как больно! Как будто пчела ужалила! И еще, и еще раз! Да что же это такое? Руки как каменные, невозможно даже на дюйм приподнять, чтобы почесать шею… Откуда в яме пчелы, да еще так много? Си–и-и–риус…. Прогони мерзких насекомых, они меня всего закусааааали… Как же хочется спать…

Свет… Как больно глазам. И все тело зудит и чешется. Кто‑то несет его на руках. А, это Хагрид, его неопрятная борода щекочет лицо. Кто‑то визжит и охает. Что случилось?

Поттер с трудом открыл глаза. Светло. Солнце в зените, слепит. Сфокусировав взгляд, увидел, что Хагрид уже подходит к замку, вся школа высыпала на крыльцо и лужайку перед Хогвартсом. Он судорожно забарахтался и хрипло прокаркал, точно Сопливус, когда они его душили мыльной пеной: «Сириус! Где Сириус?»

Хагрид прогудел добродушно: «Да тут твой дружок, его профессор Кеттлберн транспортирует Мобиликорпусом. Сам понимаешь, не тащить же ему его на руках!»

Джеймс поуспокоился и откинулся обратно. Он почти ничего не помнил, только нестерпимо чесалось все тело — руки, шея, спина, лицо. Он поднял руку — она была вся в мелких красных точках, которые слегка кровоточили. Неужели все‑таки пчелы?

В Больничном Крыле их окружила заботами охающая и ахающая мадам Помфри. Там же собрались почти все преподаватели Хогвартса, которые видимо, отменили все уроки, иначе такое тотальное собрание было не объяснить. Хагрид с Кеттлберном тихо рассказывали, как они нашли пропавших студентов. Кетллберн передал мадам Спраут завявший белый цветок с красной сердцевиной. Спраут громко охнула и отшвырнула растение. «Хельгины пиявки!»

Джеймсу с Сириусом это название ничего не говорило — Гербология не была их любимым предметом и выезжали они за счет хорошей памяти и обаятельной внешности и комплиментов еще нестарой мадам Спраут. Каждый год, после экзаменов, большая часть ботанических знаний благополучно забывалась ими, как ненужная. Но половина профессоров встревоженно загудели и зашептались, обсуждая происшедшее.

На следующее утро к больным пришел директор Дамблдор. Приятели уже опомнились и пришли в себя, настойки и мази мадам Помфри быстро привели их в порядок, хотя она сокрушенно качала головой, бормоча что‑то под нос о том, что надо быть совсем идиотами, чтобы попасть в такую ситуацию. О какой ситуации шла речь, им так и не удалось у нее узнать, поскольку медсестра никогда не была благорасположена к ним из‑за обилия пациентов, которых ей предоставляли их невинные шалости и проказы. Помфри их хулиганства невинными почему‑то не считала. Видать, из‑за того, что сопливые малолетки не понимали их веселых шуток и вместо того, что посмеяться со всеми, с ревом и воплями бежали в Больничное крыло. Ну и ладно, плевать на занудливых взрослых!

Дамблдор молча остановился у их кроватей. Блэк привычно состроил умильную рожицу, надеясь растрогать мрачно молчавшего старика. Раньше такой номер прокатывал запросто, особенно с их деканом, которая не могла долго сердиться на своих лучших учеников. Джеймс покаянно опустил очкастую голову — он относился к случившемуся серьезнее, ведь их все‑таки поймали с поличным — они нарушили школьные правила и ночью были в Запретном Лесу. За такое, как минимум, снимают по пятидесяти баллов с носа и назначают месячную отработку у Филча, так что никакие наивно–состроенные рожицы делу не помогут.

— Ну, молодые люди, признаюсь, вы изрядно разочаровали меня. А ведь, мистер Блэк, после случая в Визжащей Хижине вы клятвенно обещали мне, что больше не станете нарушать правил…

— Ну, так мы же и не трогали Сопли… Снейпа! Как и обещали! — рьяно кинулся защищаться Сириус, не замечая предостерегающих гримас приятеля.

— Мистер Блэк, так значит, ваша клятва была направлена только на мистера Снейпа, а соблюдение дисциплины и школьных правил, единых для всех, вы вовсе и не имели в виду? — удивленно приподнял седые брови директор.

— Э–э-э–э… ну, вы сказали оставить Снейпа в покое, я поклялся… о другом‑то речи не шло… — неуверенно промямлил разом сдувшийся Блэк.

— Да–да, конечно, Северуса вы больше такой опасности не подвергали, но вот все другое… мда… что ж, как ни прискорбно сообщать вам это, но придется. Так вот, молодые люди, не хочется вас огорчать, но в свете выяснившихся обстоятельств вам придется отправиться домой.

— Что? Нас исключают? Но… даже когда мы покалечили Сней… — Сириус вовремя захлопнул рот, поймав яростный взгляд друга.

— Нет, я не исключаю вас, хотя мне пришлось опять снять с факультета Гриффиндор сотню баллов по настоянию профессора Кеттлберна… Ох уж этот Кеттлберн, все ему неймется, — пробурчал под нос директор. — Так вот, как я сказал, исключать вас никто не собирается, вы временно не сможете заниматься, потому что у вас сейчас не осталось магии.