Уроки милосердия - [11]

— Сегодня утром на бампере моей машины появилась новая наклейка. На ней написано: «Я люблю свою жену».

— Откуда ты знаешь, что это она прилепила?

— Потому что я ее туда не цеплял, — отвечает Адам.

Я минуту обдумываю сказанное.

— Наклеить она могла и без всякого подтекста. Возможно, по блаженному незнанию.

Адам женился на школьной подружке, с которой встречался во время учебы в колледже. Похоронное бюро, где он работает, уже пятьдесят лет принадлежит семье его жены. По меньшей мере дважды в неделю он уверяет меня, что уйдет от Шэннон, но я знаю, что это неправда. Во-первых, он лишится работы. Во-вторых, бросит не только Шэннон, но и своих близнецов, Грейс и Брайана. Когда он говорит о них, его голос звучит совсем по-другому. Звучит так, как, надеюсь, когда он говорит обо мне.

Хотя, скорее всего, обо мне он вообще не говорит. Я хочу сказать, с кем он может поделиться тем, что завел интрижку? Единственный человек, которому доверилась я, — это Мэри, и, несмотря на то что мы вместе заварили эту кашу, Мэри ведет себя так, словно это Адам меня соблазнил.

— Давай в эти выходные куда-нибудь поедем, — предлагаю я.

По воскресеньям я не работаю; по понедельникам булочная закрыта. Мы могли бы исчезнуть на целых двадцать четыре волшебных часа, а не прятаться в спальне в полумраке задернутых штор, пока его машина (с новой наклейкой на бампере) стоит за углом у китайского ресторана.

Однажды Шэннон приходила в булочную. Я видела ее в открытое окно, разделяющее кухню и магазин. Я сразу ее узнала, потому что видела фотографию на страничке Адама в «Фейсбуке». Я была уверена, что она пришла устроить мне скандал, но она только купила ржаные булочки из муки грубого помола и ушла. Мэри нашла меня сидящей на полу в кухне — ноги подкосились от облегчения. Когда я рассказала ей об Адаме, она задала один-единственный вопрос: «Ты его любишь?» — «Да», — ответила я. «Нет, не любишь, — возразила Мэри. — Тебе нравится только то, что ему, как и тебе, нужно прятаться».

Адам пальцами касается моего шрама. Несмотря на то что прошло уже столько времени и с медицинской точки зрения это невозможно, кожа моя начинает покалывать.

— Я хочу куда-нибудь уехать, — говорит он. — Хочу идти по улице среди бела дня, чтобы все видели нас вместе.

Когда он поворачивает все вот так, я понимаю, что это совершенно не то, чего хочу я. Мне хочется спрятаться с ним за закрытыми дверями роскошной гостиницы в Уайт-Маунтин или в загородном домике в Монтане. Но я не хочу, чтобы Мэри оказалась права, поэтому говорю:

— Наверное, и мне этого хочется.

— Хорошо, — говорит Адам, накручивая на пальцы мои локоны. — На Мальдивы.

Я привстаю на локте.

— Я не шучу.

Адам смотрит на меня.

— Сейдж, — говорит он, — там тебе даже в зеркало не нужно будет смотреться.

— Я посмотрела в Интернете рейсы Юго-Западных авиалиний. За сорок девять долларов мы сможем добраться только до Канзас-Сити.

Адам проводит пальцем по моим выступающим ребрам.

— А зачем нам ехать в Канзас-Сити?

Я убираю его руку.

— Прекрати меня отвлекать, — велю я. — Потому что это не для нас.

Он ложится на меня сверху.

— Заказывай билеты.

— Ты серьезно?

— Серьезно.

— А если тебя вызовут? — спрашиваю я.

— Если им придется подождать, никто от этого не умрет, — отвечает Адам.

Сердце мое начинает биться прерывисто. Даже мысль о том, чтобы появиться на людях, мучительна. Неужели если я буду идти под руку с красивым мужчиной, который явно хочет быть со мной, то за компанию это сделает нормальной и меня?

— А Шэннон что ты скажешь?

— Что я от тебя без ума.

Иногда я задумываюсь о том, как бы все сложилось, если бы мы встретились с Адамом, когда я была моложе. Мы оба ходили в одну школу, но с разницей в десять лет. Оба вернулись в родной город. Оба работаем в одиночестве в неурочный час и занимаемся тем, что обычные люди никогда бы не сделали своей профессией.

— Что я не могу перестать думать о тебе, — добавляет Адам, покусывая мочку моего уха. — Что я безнадежно влюбился.

Должна признать, больше всего в Адаме мне нравится то — и это же не дает ему все время быть со мной! — что когда он тебя любит, то любит без всякого сомнения, целиком, и эта любовь подавляет. Так он относится и к своим детям-близнецам. Именно поэтому он каждый день возвращается домой, чтобы узнать, как у Грейс прошла контрольная по биологии, или посмотреть, как Брайан забил первый мяч и успел вернуться на «базу» в новом бейсбольном сезоне.

— Ты знаешь Джозефа Вебера? — спрашиваю я, внезапно вспомнив слова Мэри.

Адам перекатывается на спину.

— Я безнадежно влюблен, — повторяет он. — «Ты знаешь Джозефа Вебера?» Да уж, нормальный ответ…

— Он преподавал в старших классах. Немецкий язык.

— Мои дети учат французский… — Он неожиданно щелкает пальцами. — Он был судьей в Малой лиге. Кажется, Брайану тогда было лет шесть-семь. Помню, я тогда подумал, что ему уже лет девяносто и у организаторов не все дома, но оказалось, что он чертовски энергичный старик!

— Что ты о нем знаешь? — продолжаю расспрашивать я, поворачиваясь на бок.

Адам заключает меня в объятия.

— О Вебере? Хороший старик. Он знает бейсбол вдоль и поперек и всегда судил честно. Это все, что я помню. А что?