Уроки гнева - [16]

— Нет, так дело не пойдёт, — сказал Тиив в полуденный перерыв, разминая суставы и вслушиваясь в себя. — Начало у тебя получается неплохо, но потом…

— Знаю, — уныло отозвался Эхагес, — сеча с туманом получается. И цель видна, и воля не кисельная, да всё без толку.

— Ну и ладно, ну и плевать, — вдруг улыбнулся Снежный Кот. — Не получается сверху, попробуем сбоку, да не с зубилом, а со сверлом. Как говорят чиновные братья: когда Приказ не идёт к Владыке — Владыка идёт в Приказ.

— Ты что имеешь в виду?

— Не ты на меня, а я на тебя "настроюсь". Как учитель со мной делал. Понимаешь, если "настройка" действительно хороша, разница между "он" и "я" почти исчезает. Получается такое странное ощущение, как будто видишь очень яркий сон про самого себя, причём кто спит, а кто во сне действует — не вдруг поймёшь. У владык есть мастера Сплетённых Снов, так я думаю, когда такой мастер входит в сон другого и меняет плоть сновидения по своей воле, это, должно быть, похоже. Только наяву.

— А это не… — Эхагес замялся. Тиив посмотрел на него с иронией — и лёгкой обидой.

— Ты мне доверяешь?

— Ну.

— А раз "ну", не вибрируй. Должен бы догадаться, что я тебе зла не желаю.

— Извини. Я просто спросил. И совсем не хотел…

— Тогда садись, — перебил Тиив, — и будем пробовать сбоку со сверлом. Давай-давай. Время летит, заикаться некогда.

…Лицо к лицу. Глаза закрыть. Дыхание, эмоции, мысли…

Раздвоение.

Внутри закопошились. Червь-сомнение потревожил брата, червя-страх, а тот уж постарался — растолкал целый зоопарк несхожих тварей. Пока разум взирал на это безобразие, не зная, куда девать руки, неокрепшее раздвоение исчезло в получившейся сумятице, как камень в глубине.

Только круги и видели.

— Ах ты!.. Давай с начала.

С начала вышло то же самое. И в третий раз — то же…

— Всё, — вздохнул Тиив. — С меня хватит. Защита у тебя, Летун — скала. Не подкопаешься. Недаром учитель меня выбрал: хоть у тебя и талант, но зато возни с тобой…

— Но я же не защищаюсь!

— Рассудок твой не защищается. С этим не спорю. Только защита твоя не от разума идёт, и даже сам ты ничего с ней сделать не можешь. Родился таким, видать. — Снежный Кот помолчал, потёр ладонями лицо и вскочил. — Ладно, давай тогда хоть разомнёмся. А то я за всей этой магией совсем про меч забыл.

Вот уж тут у Геса всё было в полном порядке, не придерёшься. Впору загордиться… если бы Тиив не был лучше. Завидуя его чуть ленивой, небрежной грации, Эхагес постарался выжать из себя чуть больше ста процентов возможного, сосредоточился до предела…

И Тиив воспользовался этим, проскользнув-таки мимо его защиты.

Лиловые скалы. Море ржавого цвета точит их, как голодный зверь. Тусклое светило — едва видный багровый кружок — почти не даёт тепла. Будь ржавое море морем воды, оно промёрзло бы до дна, и всякое живое существо, плоть которого отчасти состоит из живой влаги, постигла бы та же участь. А жёлтый воздух этого места ядовит.

Но магов, стоящих над ржавым морем, не волнуют такие мелочи. Пока каждого из них окружает еле видное простым глазом сияние Мантий, им нечего бояться.

— Я думал над твоим рассказом, — Голос исходит не из-под низко надвинутого капюшона, а от металлического жезла, зажатого в чешуйчатой руке. — И хочу спросить тебя: все ли твои сородичи так… холодны?

— Наша кровь немного холоднее, чем у людей…

— Я не о том. Хотя подозреваю, что ответ мне уже известен. Существа, тысячи лет не знавшие войн, живущие лет по семьсот, да при этом все поголовно маги… Да ваше величество на этом фоне сойдёт за экзальтированного холерика. Как вы ещё размножаться-то не разучились?

— Давай не будем говорить об этом.

— А почему?

Пламенный не ответил.

Ааль-со моя, Ночная, что сейчас происходит с тобой? Если бы можно было узнать…

— Вот что, — заговорил Ворон, — хоть это и против моих правил, я дам тебе совет. Могучие — это магия во плоти, доведённое до предела могущество. Пока игра идёт в рамках правил, всё решает не столько сила, сколько мастерство; но когда появляется некто, диктующий свои правила, искусство становится бесполезным.

— Мы видели Могучих достаточно часто, чтобы убедиться в этом.

— Итак, в качестве оружия магия отпадает, — ничуть не смущённый, продолжал Ворон. — А что насчёт обычного оружия? Если Могучего проткнуть мечом, он сдохнет?

— Если проткнуть как следует — да. Только приблизиться к нему с мечом и ударить так же просто, как нарисовать крестик на луне.

— А из лука подстрелить?

— Даже Серые стражи умеют уклоняться от выстрелов. А если стрелу пошлют в меня, я могу выбирать: уклониться мне, остановить её в полёте, отвести в сторону, вызвав боковой ветер, или придумать ещё что-нибудь. Могучему же не составит труда испепелить тысячу стрелков, прежде чем они успеют натянуть свои луки.

— Но если стрела летит в десять, в сто раз быстрее? Так быстро, что уклониться просто не успеешь и даже не заметишь, как в тебя стреляют, пока не обнаружишь в себе дырку?

Пламенный не покачал головой, как мог бы сделать человек. Он ответил с прежней усталой обстоятельностью:

— Ничего не выйдет. Могучий подавляет чужую магию, и заклятая стрела будет лететь в него с такой же скоростью, как и обычная.