«Уродливое детище Версаля», из-за которого произошла Вторая мировая война - [130]

Лукасевич заявил: «Я только не понимаю, почему к этому приковывается внимание, так как, по моему мнению, это предположение является чисто теоретическим и безусловно исключается. Я не знаю, стремится ли Гитлер к автономии для судетских немцев или к аннексии территории, ими населенной. Однако я никогда не слышал, чтобы он стремился к присоединению всей Чехословакии. Поэтому я считаю, что рассуждение относительно ситуации, которую генерал Гамелен, вероятно, оценил правильно, является беспредметным».

В ходе беседы Бонне повторно вернется к указанной теме: «быть может, предположение о присоединении к Германии всей Чехословакии является слишком гипотетическим, однако план Геринга о разделе Чехо-Словакии между Германией и Венгрией, с передачей Тешинской Силезии Польше, не является тайной. Реализация этого плана равноценна аннексии всей Чехословакии, а аннексия территорий, населенных немецким меньшинством, значительно ухудшила бы положение Польши с военной точки зрения».

«Я ответил, что, по моему мнению, является абсолютно неразумным предположение о том, чтобы в веке, после великой войны, результатом которой является триумф национального принципа, какое-либо государство, даже более сильное, чем Германия, могло бы присоединить к себе территории, населенные другими народами, вопреки их воле», — похвалялся Лукасевич перед Беком, как он отбрил главу французского МИД.

Исходя из этих «беспредметных» и «неразумных» подозрений в отношении Гитлера, имевшихся у Франции и СССР, польский посол и отстаивал позицию Варшавы. Он отмахивался от аргументов главы французского МИД относительно советско-французского договора о взаимопомощи. Бонне пытался убедить Лукасевича, что «в известной обстановке Польша сможет использовать пакт с выгодой для себя».

«Если возникнет конфликт между Польшей и Германией, — указывал Бонне, — то франко-советский пакт сможет сыграть положительную для Польши роль, во-первых, устраняя вероятность борьбы на два фронта, во-вторых, создавая возможность материальной помощи и помощи сырьем. Положение о том, что конфликт между Германией и Польшей является возможным, не вызывает никакого сомнения. Еще Штреземан в личных беседах с министром Бонне категорически утверждал, что Германия никогда не согласится на существующую ныне границу с Польшей. Трудно допустить, чтобы эта точка зрения в Германии кардинально изменилась после прихода к власти национал-социалистов. В связи с этим улучшение отношений с Россией, несомненно, полезно для Польши».

В ответ на это Лукасевич заметил: «Во избежание недоразумений и неясностей я должен указать, что в переговорах генерала Гамелена с маршалом Рыдз-Смиглы вопрос о возможной материальной помощи и о помощи сырьем со стороны Советской России был поднят генералом Гамеленом и что, однако, маршал Рыдз-Смиглы решительно отклонил какие-либо переговоры или дискуссию на эту тему»[514].

27 мая 1938 г. с Бонне встретился и советский полпред Суриц. Бонне проинформировал его «о французских демаршах в Варшаве и Бухаресте». Оба оказались безуспешными. Бухарест заявил, что в случае конфликта из-за Чехословакии «Румыния останется в стороне». И все, на что оказались горазды румыны — это вызов германского посланника в МИД Румынии, где Комнен (глава румынского МИД) «призывал к миролюбию». Правда, поляки и того не сделали: «Бек отказался».

«Что касается поляков, — телеграфировал Суриц в НКИД, — то уже после разговора Лукасевича с Бонне и Даладье Бек вновь подтвердил отрицательную позицию Польши к пропуску советских войск и советской авиации (он при этом сослался на какое-то заявление Польши в момент заключения франко-советского пакта)».

Кроме того, Бонне заявил советскому полпреду, что «он ищет и не находит следов обязательств, которые, по словам Манделя (тогдашний министр колоний Франции. — С. Л.), Рыдз-Смиглы взял на себя в отношении пропуска советских аэропланов»[515].

Правду говорил Мандель: было такое обязательство со стороны Рыдз-Смиглы! Ранее мы о нем уже упоминали, приводя телеграмму полпреда СССР во Франции в НКИД от 19 сентября 1936 г. Однако Бонне напрасно искал «следы» этих обязательств. Дело в том, что польский маршал давал соответствующие обязательства своим французским союзникам в джентльменском порядке: «Устно Рыдз-Смиглы заявил, что в случае нападения Германии на Францию готовы пропустить наши военные аэропланы над Польшей», — как доверительно информировал советского полпреда в Париже в сентябре 1936-го Леон Блюм (в 1936-м — глава правительства Франции)[516].

Но Польша и письменные-то свои обязательства не исполняла (ведь Рыдз-Смиглы в сентябре 1936-го письменно заверял Гамелена, что Варшава не вступит в соглашения с Берлином против Чехословакии и СССР[517], а уж пытаться апеллировать к джентльменскому соглашению с поляками было и вовсе безнадежным занятием.

9 июня 1938 г. вопрос коридора для РККА обсуждался Литвиновым с послом Франции в Москве Кулондром и посланником Чехословакии в СССР Фирлингером на приеме, который давал покидавший Москву американский посол Дэвис.

Кулондр сообщил, что позиция Варшавы по-прежнему непреклонна: «Польша особенно будет сопротивляться проходу Советской Армии через ее территорию». На этот счет, отметил он, не должно быть никаких иллюзий, «так как поляки им сказали об этом еще раз и весьма категорически и снова это подтверждают. По каждому советскому самолету, который попытается перелететь через польскую территорию, поляки откроют огонь»