Уроборос - [20]

– Так ты хочешь спрятать меня?

– Да.

– Почему ты помогаешь мне? Ведь мы знакомы всего пару недель.

– Дайм, я просто люблю помогать людям, – дружелюбно улыбнулся он. – Хотя я с виду совсем не такой, правда?

– Точно, – кивнул я. – Когда тебя в первый раз поставили со мной в одну смену, я мысленно сравнивал тебя с эгоистичным снобом-наркоманом, который сутками может шляться по клубам и стриптиз-барам.

Барри засмеялся:

– А я тогда подумал, что ты грязный необразованный хиппи, с которым просто не о чем говорить.

– Интересно, – я уставился в боковое окно, разглядывая быстро ускользающие лесные пейзажи. – Ты превзошел все мои ожидания, Барри. Я теперь у тебя в неоплатном долгу.

– В «Убежище» есть все удобства: электричество, кровать, телевизор, холодильник, – устало вздохнул парень, вновь переводя тему. – Только вот туалет на улице за домом, но это мелочи. Я буду приезжать к тебе два раза в неделю с провиантом и свежими новостями про твою банду, которой ты сильно насолил. Попробую что-нибудь найти на этих «Цепных Псов». У меня есть некоторые полезные связи…

– Сноу, я знаю, что ты сделал для меня уже очень многое. Но могу я ещё кое о чем попросить? – внутри у меня разгорелась невероятная надежда от промелькнувших в голове мыслей. Дело было в матери и Джилл.

– Ну же? – издал веселый смешок Барри, резко сворачивая с шоссе на тесную асфальтовую дорогу, углубляющуюся в лес. – Что на этот раз? От работы отмазать? Или что-то поинтереснее?

От писка тормозов я вжался в мягкое кресло и про себя обрадовался, что пристегнул ремень безопасности – мой друг водил как лихач из «Форсажа». За нашей машиной тотчас послышались раздражённые гудки проезжающих мимо автомобилей, и когда их голоса полностью заглохли за лесным массивом, я произнес:

– Ты можешь проведать мою мать и одну девушку? Для меня это очень важно.

– Дай адреса, – разочарованно фыркнул он. – Как вернусь в город, прокачусь по ним. Много времени это не займет. А потом позвоню тебе. Ты меня расстроил. Я думал, что у тебя фантазия работает гораздо лучше.

– Есть бумага и ручка? – спросил я, не обращая внимания на ворчание собеседника.

– Посмотри под сиденьем, там должен быть блокнот.

Я написал адреса и передал криво выдранный листок Сноу.

– Спасибо тебе огромное, – в очередной раз за день вырвались из меня слова благодарности. – Если бы не ты, меня бы, возможно, не было сейчас в живых.

– Прекрати, – отмахнулся тот. – Это всё глупости.

– Сколько ещё ехать?

– Около тридцати минут, если не будем сбрасывать скорость.

Я украдкой посмотрел на спидометр и, испугавшись, опять увидел там трехзначную цифру.

– Тогда погнали, – нехотя согласился я.

– Сейчас включим музыку, и я покажу тебе, на что способна моя железная малышка! – рука Барри в один момент дотянулась до магнитолы, и из колонок машины с громкостью взрыва гранаты загромыхал тяжелый рок с грамотно выстроенными барабанами и басами в эквалайзере.

Сноу что-то крикнул мне сквозь оглушающе громкую музыку с растянутой до ушей улыбкой, но я его так и не расслышал. Однако это ничего не изменило. Через пару секунд парень вдавил педаль газа ещё сильнее, и я впервые в жизни почувствовал себя космонавтом, всеми силами боровшимся с тошнотой и лапшой быстрого приготовления, которая так и норовила выбраться из моего пищевода.

Уши заложило от громкой музыки, а от прыжков «хонды» по неровностям трассы меня и вовсе чуть не выворачивало наизнанку. Но мне всё это нравилось. Потому что на мгновение я сумел позабыть обо всём, что тревожило мою душу, и сейчас просто отдыхал, слившись в единое целое с красивым соло на электрогитаре под бой ритмичных барабанов.

Кажется, я даже был счастлив, если не считать тошноты.

* * *

Изабелл Мэри Санчес, недолго думая, спряталась в подвале многоэтажного дома. Как ей казалось, это было единственное безопасное место, где её не могли обнаружить те, кто вел на неё охоту. И в какой-то степени она оказалась права: в подвале бы никто не посмел её побеспокоить и спросить, чем она занимается, в отличие от других мест, где её просто не оставляли в покое. Она не любила глупые вопросы и больше всего ценила тишину. Тишина означала одиночество, а значит, и отсутствие личностей, которые могут посчитать своим долгом вмешаться в её личные дела. Изабелл по своей природе не любила людей и большие шумные компании. И всё потому, что она не понимала их, а они её. В ней это было заложено ещё с детства, и поэтому девушка вела затворнический стиль жизни, не имея ни друзей, ни подруг, то есть никого из близких людей, с кем бы могла поговорить и решить свои проблемы. Иззи считала это правильным, так как никто не должен был знать, что знала она. Для неё эти знания были допустимы, для других – смертельны, как граната без чеки в руках глупой обезьяны. И именно из-за них она должна была держаться подальше от простого народа, дабы защитить их от самой себя. Грустно, и всё же она считала это равноценным обменом за ту тайну, которую ей приходилось беречь изо дня в день; подписавшись на это, уже никто не имел путей отступления. Она всегда знала об этом и напоминала себе всякий раз, когда дело между ней и каким-нибудь непосвящённым человеком доходило до дружбы или же романтических отношений. Как бы ей ни хотелось рассказать – девушка не могла. Изабелл была одним из немногих Смотрителей, хранителем неразглашаемой информации, и стоило хотя бы крупице тех знаний слететь с её губ, как человека, узнавшего истину, ждала бы немедленная гибель. Это были жестокие, но необходимые меры. И такова была судьба Иззи Санчес, выбравшей трудный жизненный путь.