Уроборос - [67]

Блин, как он легко и непринужденно спешился! Даже завидки взяли: я с лошади сползаю, как мешок картошки… Знакомые слова заклинания призыва заставили меня сосредоточиться на отражении злого намерения. Теперь я видела все еще беспорядочное сплетение светящихся нитей, затягивающееся вокруг моего медальона, и могла противодействовать уже не по наитию. Но я была на его земле. И рано или поздно проиграла бы поединок, если бы…

Если бы медальон вдруг не полыхнул ярким зеленоватым ореолом, разрывая почти готовое плетение в клочья.

– Что? – удивление Лугира было искренним. После чего он так же искренне разозлился. – Ты уже с кем-то прошла ритуал, шлюха?!!

– У вас отвратительные манеры, господин Говнюк, – процедила я, формируя красивые и весьма неприятные молнии на пальцах левой руки. Пять крупных электрических искр слетели в направлении уже далеко не условного противника и были тут же погашены его щитом.

– Ее нужно убить, дорогая, – сказал Лугир, не оборачиваясь. – Теперь другого выхода у нас нет. Подойди ко мне, нужно сложить наши усилия. Ее прикрывает пройденный ритуал и желудь священного дуба, я один не справлюсь.

– С удовольствием, любимый. – Сента спешилась. Не так красиво, как ее любовник, но гораздо изящнее меня. Подошла поближе, выплетая руками какой-то незнакомый мне по ощущениям узор.

Вот честное слово, ожидала всего, но только не того, что случилось, когда она встала плечом к плечу с Лугиром. Тот непринужденно положил ей руку на затылок, и… Нет. В Голливуде эту сцену бы никогда не сняли так обыденно, без эффектного превращения живого человека в воющую мумию у всех на глазах. Сента вдруг побледнела, закатила глаза, словно с ней случился обморок, и осела на землю, будто детский шарик, из которого вышел воздух. Магическим зрением я увидела, как узор ее Дара был буквально всосан Лугиром и стал частью его узора.

– Твою ж мать… – да, такое не оценить невозможно. – А говорят, вампиров не существует…

– Я ей солгал, говоря, что один с тобой не справлюсь, – почти печально проговорил Лугир, поставив щит и не спеша подходя ко мне.

Его щит был прекрасен. Ледяная стена, прозрачная, но непробиваемая. Хотя… Ульса сто тыщ раз твердил нам, своим ученикам, что любая эмоция влияет на плетение защитных заклинаний. Так оно и было. Лугир боялся, что его фокусы станут известны «суду общественности», отсюда и убийство подельницы, и стремление убить меня. Криминальные проделки с крестьянками – это одно, а нападение на ведьму – совсем другой коленкор. Достаточно одного моего заявления и проверки его на правдивость у мага-дознавателя. Его шестерки будут молчать, и вообще, кто примет во внимание их слова? Простолюдины не имеют права свидетельствовать против представителей высших сословий. Им двигал страх за единственного человека, который действительно был ему небезразличен, – за него самого. И этот страх проделывал в его прекрасном щите едва заметные щели. Что ж, если его еще немного пнуть…

– Если б я имел коня, это был бы номер, – я с гаденькой улыбочкой продекламировала не слишком пристойные стишки из своего мира. – Если б конь имел меня, я б, наверно, помер.

Красивое, холеное, начисто выбритое лицо Лугира лишь слегка побледнело, но узор щита исказился, заплясал неровными волнами… И тут я, решив, что терять больше нечего, поставила свой щит, постаравшись захватить в его сферу и Лугира, и его плетение. Тот самый, модифицированный, с постоянной подпиткой извне.

С тихим, жалобным, еле-еле слышным звоном почти мгновенно сдохли все амулеты и активные заклинания, находившиеся внутри этой сферы. И мои, и его. Циклу подпитки было совершенно все равно, с какой стороны выкачивать наполненные магией плетения – снаружи или изнутри сферы. Я почувствовала, как меня выворачивает наизнанку. Щит питался и моим скромным Даром, и куда более развитым Даром Лугира. Но мне было легче: сорок лет жизни в мире, где о магии только сказки рассказывают, развивают неплохую способность обходиться без нее. А Лугиру реально было плохо. И я совершила ошибку, дав ему пару лишних секунд. Не сообразила, что врага нужно убивать, пока он слаб. А вот он, взвыв, вышиб у меня из рук почти бесполезный «Сафари» и вцепился мне в глотку… Что было дальше – убейте, не помню. Помню только знакомую красную пелену и затопившую меня от пяток до макушки дикую ярость зверя, загнанного в тупик. Когда я очнулась, в руке у меня осталась острая на изломе ветка, красная от крови и каких-то тошнотворных ошметков. Руки тоже были в кровище. Сама я стояла на коленях над телом с изорванной шеей и разодранным в кровь лицом с выдавленным глазом. Лугир, конечно, изменился до неузнаваемости, что уж там говорить. А поодаль мелькали спины его удиравших вассалов, за которыми гнались два всадника с мечами наголо.

2

Она была прекрасна, даже когда хмурилась…

– Артефакт только что принял тревожный сигнал. – Она ответила на его невысказанный вопрос. Когда двое живут вместе так долго, не нужно никакой телепатии. – В волости Туримит, что на востоке, кто-то применил необычное заклинание.

– Кто-то? – Он удивленно поднял бровь. – Разве медальон ослушника…